Трое в подводной лодке, не считая собаки - [44]

— Ты мальца-то чему учишь?

— А всему, — не моргнув глазом, сказал Микеша, — глядишь, и выживет. Приблудный он здесь. Я помру, так съедят его живьём. Ты видел мужиков здешних? То-то же.

Местные мужики-то да, так и просились на иллюстрации к книжкам Ломброзо.

— А тебя-то как приняли? Люди-то, я погляжу, гостеприимством не страдают?

— А батька нынешнего старосты… Мой знакомец давний был, царствие ему небесное. Деревню вот здесь держал, — продемонстрировал Микеша сухонький кулачок.

Время шло, наступала осень, а Костя ещё не почесался по своему основному делу. Но знакомство с дедом стоило многого. Вместо того, чтобы лазить по дебрям и выискивать стоянки разбойников, он получил информацию в готовом виде. На самом деле, достойных мест для грабежа, то есть гарантированного грабежа с малыми потерями, на трактах было всего шесть. Остальные не годились по самым разным причинам. Кроме того Микеша, как оказалось, был кладом сведений, как нынче говорят, в открытом доступе не находящимися.

Как грамотно потравить собак, как успокоить чужую лошадь, как разговаривать с уважаемыми людьми. На том, исконном феньском языке, ещё не опошленном еврейскими и цыганскими заимствованиями. Секретные знаки пальцами, что можно было узнать своего, и даже договориться, кого сегодня будут грабить, и как в дальнейшем поделят добычу. Кто, где и как держит ножики, которых у иных до пяти штук бывает, чтоб потом нечаянно не оказаться трупом.

Микеша с Микешонком жили во вросшей в землю избушке с крышей набекрень, и теперь, помимо встреч на пастбище, приходил по вечерам к ним. А дед продолжал, как бы невзначай, делиться своими воспоминаниями.

Конец полному счастью наступил, когда слишком много возжелала Нижегородская группировка. То есть, забрать под себя весь тракт от Владимира до Нижнего, да с прицелом подмять под себя и дорогу до Москвы. Однако Филин, который в то время сидел в Вязниках, совершенно с этим грубым нарушением конвенции согласен не был. Началась маленькая войнушка, которая кончилась плачевно для обеих сторон. Пахан нижегородских поступил совсем низко, а в понятиях Микеши, так и вовсе ссучился. Сдал Филина с бригадой властям. Да так хорошо сдал, что в живых только чудом, ценой правой руки, остался лишь Микеша. Нижегородским та победа стала и вовсе пирровой — они в стычках потеряли столько народу, что удержать район в руках не смогли. Тут же, весьма некстати, началась перестройка. Пётр Алексеевич стране так закрутил гайки, что кровавый пот потёк. А в леса потекли беглые.

— При Фёдоре Михайловиче, чай, не бегали! Ни солдаты, ни холопы! — бормотал в сердцах Микеша, — энтот Петрушка-анчихрист пришёл и началось! А где это видано было, что государевых указов не исполнять? А энтот, Манилов, мало того, что нетчик, так сидит в своём гнезде, как упырь! Людям жизни не даёт.

— Ты не боишься государя хулить? — спросил Костя.

— Отбоялся уже! Мне всего ничего осталось. Даст бог, до зимы дотяну и довольно.

Хотя, по мнению Кости, старичка возмущало не правление Петра, как таковое, а то, что из-за его действий высокое искусство татьбы навек оказалось потеряно. Беспредельщики заполонили леса, а бойцы старой гвардии, которые могли сохранить высокие стандарты разбоя либо померли, либо ушли по тому же тракту, с которого кормились. Те же, кто остался, либо были размыты огромной массой босяков, либо сами потеряли всякие берега. Некоторые даже пали настолько низко, что стали «разбойниками по найму». «Перерожденцы», — квалифицировал Костя.

Однако зачем дед рассказывал легенды о добрых разбойниках, Берёзов так и не понял. Полагал, видимо, что умному и этого достаточно. Зато выдал одну забавную байку. Филин со товарищи отнюдь дураками не были, мыслили на перспективу. Иначе говоря, часть добычи постарались инвестировать в реальный сектор экономики. И Косте предлагалось проехаться по старым адресам и стрясти дивиденды.

— О-шо-шо, пошо, пошо, — напевал Микеша, — я вот мальца взял, думал, подрастёт, поможет старику. А не дождусь ведь. Ты ведь собрался, я вижу. Елозишь, места себе не находишь. Ты съезди, посмотри, что там к чему. Да мальца возьми с собой, пусть на мир посмотрит.

Мафия должна быть бессмертна, решил Костя, и согласился.

Микешона с Белкой и лошадьми он оставил в лесочке. В трактир заявился вполне по-хозяйски, роль называлась «мент, крышующий точку общепита». Дождался удобного момента и показал пальцами знак, что научил его дед Микеша.

Хозяин трактира, а это был, наверняка сын должника, никак не среагировал. Тогда Костя спросил у него:

— Папаша где? Жив ли ещё мой друг Спиридон?

— Немощен батя. А что надо? — мрачно спросил хозяин.

— Так поди, скажи ему, что от Филина пришли. Да шевелись, а то осерчаю.

Немощный старик нарисовался довольно быстро. Костя ещё раз сложил пальцы в тайную фигуру, отчего старикан аж дёрнулся.

— Что, Спиридоша, не пора ли должок вернуть?

Дед с ненавистью прошипел:

— Что, явилси, кровушку мою пить? Я-то не ждал, не чаял! Всё надёжа была, что сдохли вы все, чёртово семя! Микеша, небось прислал? Сидел себе тихо, как мышь под веником, а вот, нашёл-таки себе окаянного. Рано, видать, я успокоился.