Трое в подводной лодке, не считая собаки - [43]

Дальше они сделали то, что Костя назвал «активными продажами, плавно перерастающими в агрессивный маркетинг». Как этот процесс называли другие участники, Костю волновало мало. Но, наверняка, грабежом на большой дороге, хотя от грабежа там было только дорога, двадцать мужиков, и два ружья. Остальное делалось ласковым, добрым словом.

Первые два обоза пришлось пропустить. Больно уж грозная у них оказалась охрана. А вот третий, четвёртый и пятый охотно купили у них уголёк.

Один купец даже начал дерзить:

— А с чего это мне вам платить? А я вот сейчас отберу у вас весь уголь…

— И ляжете все здесь, — равнодушно ответил Костя, — ты думаешь, что это я здесь один стою, такой красивый? Или ты не понял ещё? Благодарить меня ещё будешь, как до моста на Чёрной речке доедешь.

На то и было рассчитано, что никто не мог понять, сколько именно у Кости народу. А купец доехал до моста. И поблагодарил бога, что не стал с теми отморозками связываться. Перед мосточком в крайне неудобной позе сидели пять трупов весьма неприглядного вида. А перед ними в землю была воткнута доска с надписью углём «ВорЪ» и подпись «#». Костя решил, что пора не только очистить операционное пространство, но и заявить о себе.

Так что, почти за полтора суток они удачно расторговались, и Костя решил, что свой гражданский долг перед деревней он выполнил, и теперь можно было заняться теми делами, ради которых он сюда и прибыл. Попрощался с мужиками и отбыл, вместе с Микешонком и Белкой, на трёх конях. По делам, разумеется.

Дело у Константина было одно, но в разных концах длинного тракта. Но волка кормят ноги. И рассуждать тут нечего. Длинные рассуждения могут привести или к пароксизму головного мозга, или одно из двух. Это Костя усвоил давно, и с тех пор длинно не рассуждал.

Микешонка ему сосватал дед Микеша. Практически, подарил. Вообще, Костя не пожалел, что две недели, вместо того, чтобы заниматься делом, ради которого он приехал в Бахтино, просидел с дедом. Очень уж колоритный персонаж ему попался на жизненном пути.

Дед тогда сказал:

— Свояк свояка видит издалека, — и сложил пальцы в какую-то фигуру.

Костя на это не среагировал, просто не понял ничего.

— Ты что, совсем дикой что ли? — уточнил Микеша.

— Не понял, — переспросил Костя, — какой такой дикой?

— А, значить дикой! — удовлетворённо сказал дедок, — это значить, тать одинокий, кровопивец необученный, в ватагах не состоял, правильного разговора не знаешь.

— С чего ты всё-таки взял, что я убивец какой?

— А по повадкам, Костя, по ухваткам. Волка ить в овечьей шкуре можно спрятать, но ты же не таилси. Думал, тут в глуши никто не сразумеет. Да смерть у тебя из-за правого плеча выглядывает. Ты ведь на тракт собрался, вижу я. То ножики в дерево кидаешь, то вот боевым кнутом привадился крутить. И всё в ту сторону смотришь. Да я вот и думаю, что не помочь хорошему человеку? Чтоб ненароком не обледевонился.

И то верно. Кнуту Костя посвящал всё свободное время. Очень уж удобная штука оказалась, ныне забытая. А Микеша продолжал:

— Нынече-то хорошего человека не стало. Всё замулынданные людишки пошли, нет прежнего порядку.

Дедок разложил на тряпице печёное яичко, берестяную кружку с молоком и два ломтя хлеба. Пареную репку, щепоть соли и туесок чем-то, похожим на сыр. Позвал своего подпаска, Степашку. Начал есть, и потихоньку рассказывать о потаённой жизни России. Однорукий бандит оказался варнаком, из тех, давних времён, времён благородных разбойников. Жертвой войны двух бандитских группировок, как перевёл для себя Костя, а Микеша называл их ватажками. История началась с появления на Владимирщине остатков разгромленного войска Степана Разина, которые, конечно же, ни сеять, ни пахать не собирались. Но вновь созданная Муромо-Владимирская ОПГ подмяла под себя все разрозненные шайки, и настало полное взаимопонимание волков и овец. Прям благолепие какое-то, недоверчиво качал головой Костя. Купцы за спокойствие платили денежку малую, и могли не опасаться мелких, диких шаек разбойников. Фирма гарантировала. Говорить, что прежние разбойники были человеколюбцами и гуманистами, или хотя бы чтили уголовный кодекс, так нет. Строптивых наказывали самым безжалостным образом. Обозы разграбляли, оставляя трупы и разорённые телеги прямо на тракте. Чтоб иным неповадно было. Зато и приблудных разбойников выводили так же безжалостно. Лепо было, в общем, тридцать лет назад. «Девки, однозначно, были моложе», — перевёл на свой язык Костя. Чёрт, не зря же говорят… есть просто леса, а есть леса Муромские. Так же, как волки вообще, и волки тамбовские.

Когда он был молод и красив, по прикидкам Кости, лет пятьдесят назад, территории меж разными группировками распределялись конвенционально, и, в общем-то, разумно. Банда Филина держала два тракта, Владимир-Гороховец и Владимир-Муром. Другие участки трактов и реку обслуживали другие люди. Среди ватаг тоже была неслабая конкуренция, все хотели на сытные хлеба и тёплые места. И на трассу Владимирскую дорогу тоже были желающие. Тем более место устроенное и служба поставлена как надо.

Дед поел и замолчал. Предполагалось, что разговор продолжится позже. Подпасок тоже слушал рассказы о старине глубокой. Миловидный пацанчик, лет двенадцати, с чистым личиком, белокурыми кудряшками и бесстрастными глазами рептилии. Костю аж передёрнуло от такого несоответствия.