Сейчас ему повезло. Художник Эдгар говорил с ним на одном языке. И еще – так же, как и Артем, Эдгар был в этом доме наемной творческой силой, что бы ни щебетали дамы.
Потом благородное семейство расселось в креслах и на диванах, выстроенных в продуманном беспорядке. Тенор взошел на возвышение, к роялю, спел три романса – пел, кстати, от души, – и хозяйская кузина незаметно подошла к Артему, попросила начинать.
Он, играя заезжего дореволюционного фокусника с классическим «Айн, цвай, драй!», пошел по кругу. Сперва порезвился с носовыми платочками, перепугав до полусмерти дам (мышиная голова, что высунулась и исчезла, была куплена в зоомагазине, в отделе игрушек для котят), потом блеснул игральными костями, которые размножались, как по заказу. Карты у Артема тоже были маленькие, в половину обычной величины, и он не постеснялся, встав на колено, достать карточный веер из хозяйской штанины.
То есть, гонорар он отработал честно – а теперь мог быть обыкновенным гостем, просто знаменитостью, единоразово приглашенной в светский салон. И уже искал взглядом накрытый стол – ведь есть же он где-то за поворотом!
Опять пригласили тенора, а к Артему подошел художник. Он тоже испытывал удовольствие от неторопливой беседы двух мужчин, принадлежащих к одному кругу. И на вопрос о панно рассказал, кто есть кто: хозяин, его супруга, их старшая дочь с мужем, их младшая дочь с мужем, незамужняя кузина, неженатый младший брат, дети старшего брата – увы, покойного…
Артем понял, что имеет дело с кланом. Или лучше – с прайдом, потому что между хозяином и кузиной отношения были не совсем родственные, они слишком часто переглядывались, законная же супруга была, скорее всего, ровесницей мужа и большого интереса для него не представляла.
Радуясь, что скоро его время истечет и можно будет помчаться к своим, Артем не удержался и предложил Эдгару место за столиком в ресторане.
– Нет, благодарю. Я кое-кому обещал, что буду встречать Новый год здесь, – был ответ. И так прозвучал, что Артем начал обводить взглядом присутствующих дам.
И тут по огромной гостиной пронеслось – «на Южную террасу…»
Кто хотел – накинув шубы или пальто, вышел на свежий воздух, кто не хотел – остался следить за фейерверком из теплого помещения. Через пять минут наступал Новый год в Омске. Несколько человек достали сотовые телефоны, чтобы поздравить не только пиротехнически, но и словесно.
В нужную секунду по ночному небу протекли серые струи, распустились пестрые букеты, бухнуло, грянуло, озарился озерный берег, раздались телефонные звонки – омичи успели позвонить первыми. Суета длилась минут десять.
– А теперь – к столу!
Когда расселись и хозяин поднял бокал за первый отмеченный сегодня Новый год, то прервался на полуслове. Одно место оказалось пустым. То есть, вместо лица была резная высокая спинка антикварного стула.
Хозяин был в сердитом недоумении – кто-то в его владениях забыл про порядок! Тост он все же произнес, и пир начался, и люди заговорили о том, о чем обыкновенно говорят за богато накрытым столом. Но пропажа все не появлялась. Артем забеспокоился – в конце концов, тут есть люди пожилые, кому-то, может быть, плохо, а в этом огромном доме слона можно потерять, и беспомощный человек где-нибудь зовет, но его никто не слышит.
Просидев за столом с полчаса, гости вспомнили, что скоро и ашхабадский Новый год, засуетились, опять потянулись к террасе. Артем, собственно, мог уже вызывать такси за хозяйский счет – конверт с гонораром он получил. Он предложил тенору и его концертмейстерше ехать до города вместе. Договорились, вызвали такси, а тем временем их и на веранду позвали – насладиться грохотом со вспышками.
Когда огненное безобразие окончилось, Артем подошел к хозяину с супругой, поблагодарил за приятно проведенный вечер, как будто конверта с долларами не было на свете, и, ни с кем более не прощаясь, пошел в гостевую комнату за дубленкой. Он хотел незаметно спуститься в холл на первом этаже, где вместе с тенором и концертмейстершей мог спокойно дождаться машины.
Но, заблудившись, он спустился по лестнице, которая вела с третьего этажа на второй, и не более. Очень удивившись, Артем решил почему-то, что продолжение – за узкой дверью, и нажал ручку.
Он оказался в дальнем конце гостиной, где даже люстры сейчас не горели. Накрытый стол был где-то за поворотом, а прямо перед Артемом – кусок стены с венецианским карнавалом.
Сейчас он мог подойти поближе, рассмотреть повнимательнее. Ему, время от времени изобретающему для себя новый грим, всегда было интересно, как мазками красок самых неподходящих цветов создается человеческое лицо.
Но подойти к панно не удалось. Когда Артем вышел из-за царственного дивана, то увидел лежащего человека – того, чье отсутствие за столом не понравилось хозяину. Человек лежал на спине, шагах в семи-восьми от картины, и полы черного фрака раскинулись по круглому ковру, а седая борода торчала вверх.
