Тридцатилетняя война. Величайшие битвы за господство в средневековой Европе. 1618—1648 - [174]
На имперской стороне положение сложилось лишь чуть менее угрожающее. Перед Пикколомини стояла задача распустить около 200 тысяч мужчин и женщин, лишенных единственного средства к существованию. Вновь встроить такую громадную массу людей в мирное население чрезвычайно трудно даже в том случае, если солдаты и члены их семей лучше приспособлены для мирной жизни.
Самыми непосредственными были две угрозы: во-первых, армии все еще оккупировали страну, и недовольство кого-либо из тех, кто подписал мир, могло бы привести к возобновлению войны, пока у него имелись для этого возможности; во-вторых, солдаты могли взбунтоваться против своих военачальников, учинить самосуд и жить, как прежде, за счет грабежа, уже не как войска, а разбойничьи банды. Обе эти опасности были вполне реальны. В Вене боялись, что шведские и баварские войска объединятся и вместе выступят против миротворцев. Назначение главнокомандующим кузена королевы Кристины Карла-Густава (будущего шведского короля Карла X) ничуть не укрепило политической определенности: принц был молод, честолюбив и воинствен, и его коробило такое поручение, как демобилизация войск, на которой не завоюешь себе славы.
Тем временем нерешенность определенных проблем на переговорах в Вестфалии дала повод для опасной критики всего комплекса документов. Компромиссное решение земельного вопроса не удовлетворило ни католиков, ни протестантов. Больше того, соглашение не предусматривало никаких мер по исполнению этой своей части, а любые попытки силой претворить его в жизнь могли легко привести к возобновлению военных действий.
Папский нунций добавил свою ложку дегтя, осудив договоренности в целом как противоречащие интересам церкви. Испанское правительство выразило императору гневный протест, обвинив его в низком предательстве. Вольный добытчик Карл Лотарингский был полностью исключен из договора и, несмотря на протесты, продолжал удерживать крепость Хаммерштайн на германской земле. Испанцы заявили, что намерены остаться во Франкентале. Герцог Мантуанский выразил несогласие, потому что французское правительство передало часть его земли в чужие руки, даже не спросив у него разрешения.
Через пять с половиной лет после подписания мира, в мае 1654 года, из Германии ушел последний вражеский гарнизон. В первые два года вероятность продолжения войны оставалась весьма высокой, а в последние три общей безопасности угрожали только локальные вспышки.
В Праге мир был провозглашен в середине ноября 1648 года. До конца декабря шведские и имперские командующие неоднократно совещались друг с другом, и население с надеждой ожидало скорейшего расформирования армий. Но к концу года командующие продвинулись лишь на один шаг вперед – а именно договорились о точном количестве промежуточной контрибуции, которую выплатят подданные императора на снабжение войск вплоть до их роспуска. О самом роспуске даже не шла речь, и все договоренности отложили до нового конгресса в Нюрнберге, который должен был рассмотреть процедуру и условия демобилизации.
Всю Германию охватило смятение и ужас, когда стало известно о сумме этой контрибуции. В Страсбурге эта новость охладила ликование, а Карл-Густав чуть не поставил под угрозу сам мир, когда послал войска взыскивать деньги с Льежского епископства под угрозой оружия. Однако всеобщее желание прекратить войну было настолько сильно, что большинство людей приложило все силы к тому, чтобы собрать колоссальную сумму, и с помощью швейцарских и местных банков выплатило всю контрибуцию.
Теперь уже бремя ответственности легло на военачальников – Карла-Густава, Врангеля и Пикколомини, и они справились неожиданно успешно. В сентябре 1649 года Карл-Густав смог отметить счастливое решение главных проблем, пригласив своих коллег на «мирный банкет» в Нюрнберге, и там Врангель весело пальнул из пистолета в потолок и сказал, что больше ему боеприпасы не нужны. Карл-Густав между тем смирился со своей задачей и даже проводил демобилизацию с теми же талантом, мужеством и благоразумием, с какими потом водил армии в бой. Для начала, уволив лишних офицеров и соединив неполные роты, он привел номинальную силу армии в соответствие с фактической. Подозреваемые в мятежных настроениях полки он расформировал и рассредоточил по разным районам, с тем чтобы бунт не мог легко распространиться, а когда бунт все же произошел, он подавил его безжалостно и тщательно.
Правители обеих сторон старались облегчить положение – найти части солдат работу на земле, но этот план имел весьма посредственный успех и только в Баварии, Гессене и Пфальце. Большинство недовольных солдат предпочитали кое-как перебиваться сами. Капитаны с целыми ротами дезертировали, уходили наниматься к французам, испанцам, герцогу Савойскому, венецианцам, англичанам, князю Трансильвании, даже к русскому царю. Но солдат на рынке было слишком много, и тех, кто пришел позднее, никто не ждал. Другие просто уходили разбойничать в горы и леса. В одном или двух районах пришлось даже – хотя и ненадолго – поставить небольшие гарнизоны против этих банд, и еще много лет после войны купцы предпочитали путешествовать большими группами под хорошей охраной.
В начале XVII века Европа представляла собой взрывоопасный котел, в котором бурлили страсти взаимной ненависти протестантов и католиков. Территориальные претензии друг к другу предъявляли практически все страны материка, а многочисленные правящие дома вели бесконечные политические и дипломатические интриги. Взрыв был лишь вопросом времени и повода — поводом же послужила кровавая расправа в Праге над тремя представителями Священной Римской империи.Так началась масштабная Тридцатилетняя война. С 1618 по 1648 год в нее втягивались все новые государства, и, в итоге, она охватила всю Европу — от Испании до Швеции.
Монография посвящена актуальной научной проблеме — взаимоотношениям Советской России и великих держав Запада после Октября 1917 г., когда русский вопрос, неизменно приковывавший к себе пристальное внимание лидеров европейских стран, получил особую остроту. Поднятые автором проблемы геополитики начала XX в. не потеряли своей остроты и в наше время. В монографии прослеживается влияние внутриполитического развития Советской России на формирование внешней политики в начальный период ее существования. На основе широкой и разнообразной источниковой базы, включающей как впервые вводимые в научный оборот архивные, так и опубликованные документы, а также не потерявшие ценности мемуары, в книге раскрыты новые аспекты дипломатической предыстории интервенции стран Антанты, показано, что знали в мире о происходившем в ту эпоху в России и как реагировал на эти события.
Среди великого множества книг о Христе эта занимает особое место. Монография целиком посвящена исследованию обстоятельств рождения и смерти Христа, вплетенных в историческую картину Иудеи на рубеже Новой эры. Сам по себе факт обобщения подобного материала заслуживает уважения, но ценность книги, конечно же, не только в этом. Даты и ссылки на источники — это лишь материал, который нуждается в проникновении творческого сознания автора. Весь поиск, все многогранное исследование читатель проводит вместе с ним и не перестает удивляться.
Основу сборника представляют воспоминания итальянского католического священника Пьетро Леони, выпускника Коллегиум «Руссикум» в Риме. Подлинный рассказ о его служении капелланом итальянской армии в госпиталях на территории СССР во время Второй мировой войны; яркие подробности проводимых им на русском языке богослужений для верующих оккупированной Украины; удивительные и странные реалии его краткого служения настоятелем храма в освобожденной Одессе в 1944 году — все это дает правдивую и трагичную картину жизни верующих в те далекие годы.
«История эллинизма» Дройзена — первая и до сих пор единственная фундаментальная работа, открывшая для читателя тот сравнительно поздний период античной истории (от возвышения Македонии при царях Филиппе и Александре до вмешательства Рима в греческие дела), о котором до того практически мало что знали и в котором видели лишь хаотическое нагромождение войн, динамических распрей и политических переворотов. Дройзен сумел увидеть более общее, всемирно-историческое значение рассматриваемой им эпохи древней истории.
Король-крестоносец Ричард I был истинным рыцарем, прирожденным полководцем и несравненным воином. С львиной храбростью он боролся за свои владения на континенте, сражался с неверными в бесплодных пустынях Святой земли. Ричард никогда не правил Англией так, как его отец, монарх-реформатор Генрих II, или так, как его брат, сумасбродный король Иоанн. На целое десятилетие Англия стала королевством без короля. Ричард провел в стране всего шесть месяцев, однако за годы его правления было сделано немало в совершенствовании законодательной, административной и финансовой системы.
Владимир Александрович Костицын (1883–1963) — человек уникальной биографии. Большевик в 1904–1914 гг., руководитель университетской боевой дружины, едва не расстрелянный на Пресне после Декабрьского восстания 1905 г., он отсидел полтора года в «Крестах». Потом жил в Париже, где продолжил образование в Сорбонне, близко общался с Лениным, приглашавшим его войти в состав ЦК. В 1917 г. был комиссаром Временного правительства на Юго-Западном фронте и лично арестовал Деникина, а в дни Октябрьского переворота участвовал в подавлении большевистского восстания в Виннице.