Три мушкетера. Том первый - [28]

 Находясь между жизнью и смертью, Бернажу и не думалъ утаивать истины и разсказалъ все такъ, какъ происходило. Только этого и желалъ де-Тревиль; онъ пожелалъ Бернажу скораго выздоровленія, простился съ де-ла-Тремуллемъ, вернулся въ свой отель и тотчасъ же послалъ сказать четыремъ пріятелямъ, что онъ ждетъ ихъ къ обѣду.

 У де-Тревиля собиралось очень хорошее общество, состоящее, впрочемъ, все изъ враговъ кардинала. Понятно, что въ продолженіе всего обѣда разговоръ шелъ о пораженіяхъ, дважды понесенныхъ гвардейцами его высокопреосвященства. И такъ какъ д'Артаньянъ былъ героемъ этихъ двухъ послѣднихъ дней, то къ нему именно и относились всѣ похвалы, тѣмъ болѣе, что Атосъ, Портосъ и Арамисъ предоставили ему эту честь не только какъ добрые товарищи, но и какъ люди, которымъ, въ свою очередь, часто приходилось бывать въ подобномъ положеніи. Около шести часовъ де-Тревиль объявилъ, что ему пора идти въ Лувръ, но такъ какъ часъ аудіенціи, назначенный его величествомъ, уже прошелъ, то, вмѣсто того, чтобы пройти съ малаго подъѣзда, онъ прошелъ съ молодыми людьми въ пріемную. Король еще не возвращался съ охоты. Едва прошло какихъ нибудь полчаса съ тѣхъ поръ, какъ наши молодые люди замѣшались въ толпу придворныхъ, ожидавшихъ короля, какъ вдругъ всѣ двери отворились и извѣстили о пріѣздѣ его величества.

 При этомъ извѣстіи д'Артаньянъ почувствовалъ дрожь во всѣхъ членахъ. Предстоящая минута должна была, по всей вѣроятности, рѣшить его участь, а потому глаза его въ томительномъ ожиданіи устремились на дверь, изъ которой долженъ былъ выйти король.

 Людовикъ XIII показался, идя впереди всѣхъ; онъ была, въ охотничьемъ костюмѣ и еще весь въ пыли, въ высокихъ сапогахъ и съ хлыстомъ въ рукѣ. Съ перваго взгляда д'Артаньянъ рѣшилъ, что король былъ сердитъ. Какъ ни было очевидно недовольное расположеніе его величества, но это не помѣшало придворнымъ выстроиться въ рядъ на его пути: въ королевскихъ пріемныхъ все-таки лучше быть замѣченнымъ сердитымъ окомъ, чѣмъ быть вовсе незамѣченнымъ. А потому три мушкетера, не колеблясь, выступили на шагъ впередъ, между тѣмъ какъ д'Артаньянъ, напротивъ, спрятался позади ихъ. Хотя король зналъ въ лицо Атоса, Портоса и Арамиса, онъ прошелъ мимо, даже не взглянувъ на нихъ и не сказавъ имъ ни слова, какъ будто онъ ихъ вовсе не видѣлъ. А де-Тревиль, когда глаза короля на одну минуту остановились на немъ, выдержалъ этотъ взглядъ съ такою твердостью, что король первый отвернулся. Его величество, говоря что-то про себя, прошелъ къ себѣ.

 -- Дѣла идутъ нехорошо, замѣтилъ Атосъ, улыбаясь -- и на этотъ разъ мы еще не будемъ награждены орденами.

 -- Подождите здѣсь десять минутъ, сказалъ де-Тревиль,-- и если черезъ десять минутъ я не выйду, вернитесь въ мой отель, потому что будетъ совершенно безполезно ждать меня дольше.

 Четверо молодыхъ людей прождали десять минутъ, четверть часа, двадцать минутъ, и, не дождавшись де-Тревиля, ушли, очень безпокоясь насчетъ того, что могло случиться.

 Де-Тревиль смѣло вошелъ въ кабинетъ короля и нашелъ его величество въ страшно сердитомъ настроеніи; онъ сидѣлъ въ креслѣ и постукивалъ ручкой хлыстика о свои сапоги. Несмотря на это, де-Тревиль съ самымъ невозмутимымъ спокойствіемъ спросилъ его о здоровьѣ.

 -- Плохо, сударь, плохо, отвѣчалъ король,-- я скучаю.

 Это была, дѣйствительно, одна изъ худшихъ болѣзней Людовика XIII, который часто подзывалъ кого нибудь изъ своихъ придворныхъ, подводилъ къ окну и говорилъ ему: "Господинъ такой-то, будемте скучать вмѣстѣ".

 -- Какъ! ваше величество скучаете? сказалъ де-Тревиль.-- Развѣ сегодняшняя охота не доставила вамъ удовольствія?

 -- Хорошо удовольствіе, сударь! Все вырождается.-- Честное слово!-- и я уже не знаю, дичь-ли перестала водиться, или собаки потеряли чутье. Десятью охотничьими рожками выгнали матераго оленя, шесть часовъ бѣгаемъ за нимъ, и когда уже онъ почти пойманъ, когда Сенъ-Симонъ подноситъ рожокъ къ губамъ, чтобы протрубить "ату его, ату",-- вдругъ вся свора гончихъ мѣняетъ направленіе и бросается на годовалаго оленя. Вы увидите, что я долженъ буду отказаться отъ охоты за звѣрями, какъ я долженъ былъ отказаться отъ птичьей охоты. Ахъ! я очень несчастный король, де-Тревиль,-- у меня оставался всего одинъ кречетъ, и тотъ третьяго дня околѣлъ.

 -- Да, государь, я понимаю ваше отчаяніе; это большое несчастіе, но мнѣ кажется, что у васъ остается еще достаточное количество соколовъ, ястребовъ и кречетовъ.

 -- И ни одного человѣка, чтобы обучить ихъ; соколиныхъ охотниковъ нѣтъ, и я одинъ только знаю охотничье искусство. Послѣ меня все будетъ кончено, и будутъ охотиться съ капканами, западнями и ловушками. Если бы еще у меня было время создать учениковъ! Но кардиналъ не даетъ мнѣ ни минуты покоя и все говоритъ мнѣ про Испанію, говоритъ про Австрію, говорить про Англію! Ахъ! кстати о кардиналѣ: я недоволенъ вами, де-Тревиль.

 Де-Тревиль ждалъ, что король кончить этимъ. Онъ отлично зналъ короля съ давнихъ поръ; онъ понялъ, что всѣ эти жалобы были только вступленіемъ, чтобы придать самому себѣ храбрости, и что ему удалось наконецъ высказать то, что главнымъ образомъ хотѣлось сказать.