Три блудных сына - [33]
– Ты гетман или огородник? Чем тебя привлекла эта несчастная дыня? Конечно, он даст бой, но где? Какие крепости нам брать неизбежно?
– Смоленск…
– Вот! – король поставил на карту «туру», на Руси именуемую ладьей. – Если его хорошенько укрепить, прислать отборные силы, добавить артиллерии… кстати, она у московитов совсем неплохая… Да еще воеводу толкового… они остались у Ивана, не всех еще передушил?
– Хворостинин, Скопин, Нагой…
– Ну вот… сколько Смоленск продержится?
– Месяца три, не больше.
– А больше и не надо. Кровью умоемся, добычи – никакой, зимуем на головешках. Наемники уйдут, а дальше… военное счастье переменчиво!
– Но ведь нет же сил у Ивана, нет!
– Так не бывает, чтобы в своей стране уж совсем ничего не было – сколько-нибудь да наскребет. Слышал, он к английской старухе сватается?
– Теперь уже не к ней, а к племяннице.
– А нам их родство будет безразлично, когда английские вымпелы у наших берегов появятся!
– Не пойдут англичане драться за вампира московского, не пойдут!
– За вампира не пойдут, а вот за денежные интересы Московской Торговой Компании – могут.
– Так что же нам делать, повелитель? – слово «повелитель» Замойский произносил на латыни – «император».
– Прежде всего, не колоть переспевшую дыню. Нам нужна сильная каменная крепость, где можно разместить армию. Это – гарантия против перемен военного счастья. Из крепости можно делать вылазки и рейды глубоко в тыл Московиту и уничтожать последние остатки его сил. Год, два – неважно, только обязательно надо дождаться момента, когда наносимые нами раны и кровоточить перестанут. Труп! И вот тогда, и только тогда, – мы заберем все.
– Как… все? – оторопел гетман.
– Тебе нравится название: «Воеводство Московское Речи Посполитой»?
– Ты, – Замойский даже задохнулся от восторга, – ты великий человек!
– Пока еще нет, – вяло усмехнулся король, – но могу им стать. На карту поставлено гораздо больше, чем интересы нашей короны. Скажи, сколько независимых держав исповедуют греческую ортодоксальную схизму[122]? Не напрягай лоб, тебе это не идет, я сам скажу: только одна – Московия. Если мы ее сокрушим и освободим от тирании кровожадного упыря, если объявим веротерпимость и разрешим братьям-иезуитам свободно открывать свои колледжи…
– Дни схизмы будут сочтены!
– Не преувеличивай. Среди моих подданных тоже много диссидентов-схизматиков; они духовно подпитываются из Московии. Скажем так: позиции схизмы будут подорваны, и она постепенно превратится в безобидную секту наподобие Моравских Братьев. К Вящей Славе Господней!
– К Вящей Славе Господней! – гетман благоговейно прошептал девиз ордена, в котором они с королем состояли еще с университетской скамьи. Замойского так покорило величие замыслов невзрачного больного человека, стоявшего перед ним, что гнилостный запах из королевского рта почти не замечался.
– Мне бы сейчас глубокую разведку при московском дворе, – шумно вздохнул король, отчего мерзкий запах волнами пошел по комнате. – Или знатного перебежчика… Что-то их нет последнее время.
– Есть перебежчик! – стукнул себя по лбу коронный гетман. – Родственник самого Малюты, чтоб ему в пекле жарче было! Уж неделю как под стражей у меня сидит…
– Аби круцем![123] Так что же ты! – взвизгнул Баторий, и во взгляде воспитанного и образованного короля ясно читались все те выражения, что никак не подобает произносить вслух человеку воспитанному и образованному.
Давид Бельский почти не вслушивался в речь короля, он ждал перевода.
– Ласло, переводи.
– Я Иштван, ваше величество. Ласло на польский переводит.
– Неважно. Переводи.
Потомок побочной ветви славного венгерского рода Ракоци обиженно хмыкнул, но перевел:
– Ты не предатель, ты воспользовался старинным правом русского рыцарства на переход от дурного сеньора к хорошему. На моей службе много русских, твоих единоверцев, и я доволен ими. Послужи и ты, будь верен – и не пожалеешь. Благородное шляхетство Речи Посполитой пользуется правами и священными привилегиями, которые никто не может отнять. Ваш царь, как я слышал, называет бояр своими холопами и может выпороть любого?
– Выпороть, отобрать имущество, убить – в любой миг, как захочет, – угрюмо ответил Бельский.
Баторий подавил завистливый вздох и с приветливой ласковостью сказал:
– У нас тебя никто не тронет; за измену, конечно, казнят, но только по приговору суда равных. Жалую тебя…
Дальше пошел перечень никому не известных названий; наверняка, пески да болота, а население – комары да лягушки. Бельский поклонился в пояс и принялся усиленно благодарить за милость. Благосклонно выслушав его слова, Баторий подвел боярина к карте и спросил, понимает ли он, что на ней изображено. Бельский показал и назвал основные ориентиры, стараясь дышать в сторону.
– Скажите, пан Бельский, хорошо ли царь укрепил Смоленск? – прямо спросил король.
– Куда там! Хорошо укрепить – это старые стены сносить надо, да новые строить. Говорил я ему, только он не слушал…
– А моя разведка доносит, что земляные работы там ведутся.
– Конечно! Вы ведь на Москву через Смоленск пойдете, этого только слепой не увидит, а Иван не слепой. Сволок в Смоленск все, что стреляет, войск лучших нагнал! Даже с Дикого Поля людей снял; сунутся крымчаки – остановить нечем.
Любовь, похожая на сон. Всем, кто не верит в реальность нашего мира, посвящается…
По некоторым отзывам, текст обладает медитативным, «замедляющим» воздействием и может заменить йога-нидру. На работе читать с осторожностью!
Карой Пап (1897–1945?), единственный венгерский писателей еврейского происхождения, который приобрел известность между двумя мировыми войнами, посвятил основную часть своего творчества проблемам еврейства. Роман «Азарел», самая большая удача писателя, — это трагическая история еврейского ребенка, рассказанная от его имени. Младенцем отданный фанатически религиозному деду, он затем возвращается во внешне благополучную семью отца, местного раввина, где терзается недостатком любви, внимания, нежности и оказывается на грани тяжелого душевного заболевания…
Вы служили в армии? А зря. Советский Союз, Одесский военный округ, стройбат. Стройбат в середине 80-х, когда студенты были смешаны с ранее судимыми в одной кастрюле, где кипели интриги и противоречия, где страшное оттенялось смешным, а тоска — удачей. Это не сборник баек и анекдотов. Описанное не выдумка, при всей невероятности многих событий в действительности всё так и было. Действие не ограничивается армейскими годами, книга полна зарисовок времени, когда молодость совпала с закатом эпохи. Содержит нецензурную брань.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Книгу вроде положено предварять аннотацией, в которой излагается суть содержимого книги, концепция автора. Но этим самым предварением навязывается некий угол восприятия, даются установки. Автор против этого. Если придёт желание и любопытство, откройте книгу, как лавку, в которой на рядах расставлен разный товар. Можете выбрать по вкусу или взять всё.
Мы все знаем, как злобны и непримиримы бывают те, чьи религиозные чувства «оскорблены», и что они готовы сделать с «предателями» веры. Эта поразительная книга — о настоящих верующих, людях в чьих сердцах живет прощающая и понимающая любовь. Простая история девушки, которая пела в церковном хоре и влюбилась в сына священника, взбунтовавшегося против семейной традиции, представляет широкому читателю практически закрытый для него мир «духовной вольницы» в стране, где и атеизм, и вера порой одинаково воинственны и беспощадны.
Истинное православие весьма отличается от его расхожих версий, излагаемых в благоглупостных книжках о вере и церкви. Оно почти недоступно не только наблюдению, но даже словесному описанию. Однако не все так плохо. Нужно просто отойти чуть в сторону от тех смотровых площадок, откуда православие обычно — и безуспешно — показывают, и обратиться к историческим и современным прецедентам христианского бытия, когда оно направлено «против течения» нехристианской или псевдохристианской общественной жизни. Может ли адекватный современный человек быть православным? Кто такие истинные верующие? Каковы настоящие христианские ценности? В чем подлинный смысл церковной жизни? Эта книга раскрывает совершенно неожиданные и удивительные стороны жизни христианина.
Григорий Ефимович Распутин — пожалуй, самый удивительный человек, рожденный на русской земле. Ни один известный царь, полководец, ученый, государственный муж на Руси не имел такой популярности, славы и влияния, какие обрел этот полуграмотный мужик с Урала. Его влияние на царскую семью, его слава как прорицателя и целителя, наконец, его страшная и загадочная смерть до сих пор остаются предметом многих споров. Кем был этот человек? Какой силой действовал? В этой книге Распутин впервые рассмотрен в свете Библии — книги, которую сам Григорий Ефимович любил и хорошо знал.
Почему нужно помогать ближнему? Ради чего нужно совершать благие дела? Что дает человеку деятельное участие в жизни других? Как быть реально полезным окружающим? Узнайте, как на эти вопросы отвечают иудаизм, христианство, ислам и буддизм, – оказывается, что именно благие дела придают нашей жизни подлинный смысл и помещают ее в совершенно иное измерение. Ради этой книги объединились известные специалисты по религии, представители наиболее эффективных светских благотворительных фондов и члены религиозных общин.