Три белоснежных оленя [авторский сборник] - [7]

Белый олень, пригнув голову, копался в глубоком снегу, ног его не было видно. Мальчик негромко хоркнул. Белый вскинул голову. Васька бросил моток тынзея. Со свистом разворачиваясь в воздухе, тынзей накрыл оленя. Рывок — и петля захлестнула рога. Олень был учёный, смирный. Привыкший к тому, что время от времени его ловят и впрягают в нарты, он и не пытался бежать. Не ослабляя тынзея, Васька подошёл к быку. Дотянуться до рогов, чтоб снять петлю, он не мог и потянул за ремень. Олень послушно нагнул голову, и Васька привязал его за шею к кривой берёзке.

Ездовых быков в стаде было много, но он искал только белых, а белая масть встречается редко. Странное дело, но почему-то белые олени бывают слабыми, и бегать в упряжке их учат редко.

Минут десять ходил Васька от одной группки к другой, прежде чем заметил белого быка с рыжеватым ухом. Мальчик подкрался к нему, метнул тынзей — и петля задела за отросток рога. Белый закинул голову, рванулся, и петля соскользнула.

— У-у-у, чёрт! — Васька стал сматывать тынзей.

Полчаса ходил он за оленем, но тот держался насторожённо и не подпускал близко. Наконец олень зашёл за кустики ивняка и, позабыв о Ваське, принялся раскапывать снег. Васька подполз к нему метров на пять и швырнул тынзей.

Петля туго затянула передние ноги. Олень прыгал, брыкался, устрашающе мотал рогатой головой, но Васька крепко держал в руках тынзей.

Сзади раздался смех. Это придало Ваське отчаянную уверенность. Он бросился к быку, схватил за холодный отросток рога и гортанно крикнул. Олень тут же присмирел.

«Ещё одного, и хватит», — подумал Васька, привязывая оленя к берёзке. И вдруг он увидел третьего белого быка.

Огромный, он вёл себя так, точно Васьки и на свете не существовало. Бык увидел его, но спокойно продолжал пастись. Васька двинулся к нему. И сам не понимал зачем. Даже отец редко ловил этого быка в упряжку — до того крутой был у него нрав.

«А я поймаю… — вдруг решил Васька и закрыл от страха глаза. — Подкрадусь, брошу получше тынзей — и поймаю! А сорвётся так сорвётся, не затопчет же он меня!..»

Петля мелькнула над быком. Он заметил её тень и ринулся вперёд. Васька дёрнул за ремень. Бык не успел проскочить петлю. Она опоясала его, туго врезавшись в живот. «Плохо! — мелькнуло в голове у Васьки. — Когда зацепишь за рога, олень быстро устаёт и не тянет так сильно, а когда петля перехватит живот — плохо!».

Бык бешено хоркнул, взбрыкнул задними ногами и помчался из леска в открытую тундру.

— Стой, дьявол! Стой! — закричал Васька, едва поспевая за оленем, и покрепче намотал на руку тынзей.

Бык бежал всё быстрей и быстрей. Васька споткнулся о кочку, упал в снег и поехал на животе. Когда ремень чуть ослаб, он вскочил, но опять зацепился за что-то, грохнулся, и олень потащил его на боку. В рот набился снег. Его швыряло с живота на спину, с бока на бок. А скорость всё возрастала…

«Отпущу тынзей», — подумал Васька. Но другой голос шепнул: «Нельзя, не смей! Какой же ты тогда оленевод! И дядя Андрей смотрит…» Он опять попытался встать на ноги, упереться в кочку и удержать быка. Но подняться удавалось на мгновение, и тотчас его опять сбивало с ног, и он катился по тундре, подпрыгивая на буграх, проваливаясь в ямы и лощинки. Тынзей резал руку, дёргал — вот-вот совсем выдернется… Но Васька не отпускал ремня.

Он не помнил, сколько времени волочил его так олень, только вдруг ощутил: скачка прекратилась. Неужели тынзей оборвался?

Собрав последние силы, Васька поднялся на ноги. Голова закружилась, и он, не устояв, повалился в снег. Откуда-то издали, не то с неба, не то из-под земли, доносился голос дяди Андрея.

Васька стиснул зубы, кое-как встал. Опять всё закачалось, поплыло перед глазами, он зашатался и, чтобы не упасть, встал на колени. Постоял так минуты две. Потом поднялся и огляделся.

Вот тебе и на! Тынзей совсем не оборвался. Олень, кружа по тундре, замотал его за куст ивы, запутался и неподвижно застыл, точно кто-то сильный и уверенный поймал его и он подчинился ему.

Когда Васька ремешком обвязывал шею быка, к нему подъехал дядя Андрей.

Мальчик чувствовал боль во всём теле: ныли от ушибов колени и локти, ломило спину, а бока, казалось, покрылись сплошным синяком.

— Жив?

Васька промолчал. Он не был уверен, что в силах пошевелить губами. Он повёл оленя к пойманным раньше быкам, и пастух на упряжке поехал рядом.

— Садись, подвезу, — сказал он, видя, что мальчик собирается пешком вести оленей к стойбищу. — Вмиг домчимся.

— Ноги имею, — ответил Васька.

— А для кого это ты ловишь белых? Не за невестой ли едешь?

— Ага, — буркнул мальчик.

Пастух отъехал в сторону, а Васька, сохраняя величайшую серьёзность, повёл оленей к стойбищу. Крупные и сильные, они покорно шли за ним, крошечным и надменным. Там он запряг их в нарты матери, небольшие и лёгкие, с гнутым верхом у задка, спрятал под шкуру отцовский тынзей и пошёл к чуму.

За невестой ему ехать, конечно, рановато. Но если один человек хочет сделать приятное другому человеку, и особенно если этот человек — женщина, в тундре принято впрягать в нарты стройных и крепких, одной масти оленей, и лучше всего, если они белые. Белые-белые как снег!