«Третьяковка» и другие московские повести - [21]

Что ж ты плачешь, русская невеста?

Плачешь так, что от слез твоих соленых

Вся земля вокруг тебя стала горькой.

Что ж ты плачешь, горькая Россия? —

У крыльца твоего с подарками сваты,

Твой широкий двор гостями полон,

У тебя столько жемчуга и злата,

Что и за сто лет не исчислишь.

Что ж ты плачешь – косы светлые терзаешь?

Что ты сердце нам терзаешь своим плачем?

– За другого отдают, за другого!

Нету горшей муки на земле

И нет на небе.

Милый мой желанный!

Не было нам встречи,

А разлука наша —

На вечные веки.

Как теперь посмею тебя дожидаться?

За другого отдали, за другого!

Оттого-то она стала жестокой,

Оттого-то себе не просит счастья,

Оттого она детей своих не любит,

Оттого пьет горькое зелье,

Оттого ей постыли ее богатства:

Сорвала с себя дорогие уборы —

По кровавой грязи покатился жемчуг.

На глаза надвинула платок истертый,

На плечах у нее – пальто чужое,

Днем она украдкою спит в электричках,

По ночам дрожит на перроне.

Люди добрые и люди злые!

Не пытайтесь ее утешить.

Слишком много ей для утешенья надо —

Чтобы небо и земля заново родились,

Чтобы ожили мертвые кости,

Чтобы в грязь растоптанный жемчуг

Ярче прежнего заиграл-засветился.

Если можешь – сотвори ей чудо.

А не можешь – пей и плачь вместе с нею!

Реджинальд Поль

Герцога Кларенса

Утопили в бочке с мальвазией —

Это знает каждый ребенок,

Ведь об этом написано во многих книгах.

И никто о нем не жалеет,

Потому что Кларенс предал своих братьев,

А они были ненамного лучше

И вот так с ним рассчитались.

У герцога Кларенса

Была умная дочка.

Так написано у самого Шекспира,

И у нас нет оснований ему не верить.

Злые родичи выдали ее замуж

За безродного худого дворянина,

В их семье,

Еще через поколенье,

И родился Реджинальд Поль.

. . . . . . . . . . .

Когда король объявил себя главой церкви,

Реджинальд не вступал с ним в споры —

Он покинул пределы Англии,

Он уехал в развратный Рим,

Как от мира удаляются в пустыню,

Он надел пурпурную мантию,

Как надевают грубую власяницу, —

И с тех пор стал называться

Кардинал Поль.

. . . . . . . . . . .

А над кровавым и развратным Римом

Каждый день вставало и заходило солнце.

Каждую ночь над Римом

Возникали огромные звезды.

Тот,

Кто живет, устремив

К небу

Глаза и сердце,

Знает,

Что небо и солнце —

Это явленная ему милость.

Их красота сияет

Ради взоров его восхищенных —

Творит резец Микеланджело

Не для звериных глаз,

Не для ослепших сердец.

Те,

Что живут,

Устремив свои помыслы в небо,

Знают,

Что их упованьем

Рим стоит —

Иначе

Все совершенные в нем злодеянья

Черной тучей поднимутся к небу,

 Солнце закроют —

И город,

Лишенный лучей животворных,

Обратится в груду камней.

Тот, кто однажды

Расширенным сердцем

Воспринял небесную милость,

Знает,

Что, как небо, она бесконечна.

И она неделима, как небо.

Так,

Если двое и трое сойдутся

В небо смотреть благодарным сияющим взглядом,

В каждое сердце вместится оно без остатка,

Милость небесная

Будет умножена вдвое и втрое.

Так собирались они

Посреди озверевшего Рима,

И небесная милость

Умножалась над городом крови

Ради них,

Ради тех, кто не поклонился Ваалу.

Называли они свои собранья

«Оратория Божественной любви».

Был среди них и кардинал Поль,

Высокоученый англичанин,

Добровольно покинувший тот самый остров,

Который его прадеды

Заливали кровью,

Дабы осуществить над ним свои законные права.

Реджинальд Поль не признает раскола церкви —

Небо над Англией и Римом едино,

Его не расколешь,

Сердце в груди кардинала Поля едино,

Оно Рим и Англию вмещает,

Вера христианская должна быть едина,

Потому что это вера в единого Бога.

Тот, кто в этой вере утвердился,

Встанет возле папского престола

И будет громко требовать пощады еретикам,

И его не отправят на костер

И не посмеют обвинить в ереси.

Тот, кто этой веры исполнен,

Входит в храм Христов,

Превращенный в капище Ваала,

И говорит в своем сердце:

– Боже,

Они Тебя предали,

Но ты остаешься верен

Той любви,

Что их воззвала из небытия

И зажгла над ними солнце и звезды.

. . . . . . . . . . .

Хорошо учиться Божественной любви

У Микеланджело и Виттории Колонны,

Но они тебя покидают

Ради вечной жизни в бесконечном небе.

И тогда обращается твое сердце

Ко всем безрассудным и жестоким,

Что остались с тобой на земле,

Потому что вся земля лежит под небом

И о милости его умоляет.

. . . . . . . . . . .

Вот таков был кардинал Поль, англичанин,

Жил он в шестнадцатом столетье,

В том самом,

Из которого отвечали пророку Исайе:

– Еще ночь, но скоро утро.

Может показаться, что все о нем позабыли,

Но подобная мысль —

Жестокое заблужденье.

Даже птичка ценою в полкопейки

Не забыта у Господа Бога.

Неужели забыт Реджинальд Поль!

Вот он стоит на палубе баржи,

Поднимающейся по Темзе,

И восклицает:

– Миритесь, братья!

У Вселенной одно сердце,

Это сердце бьется в каждой груди!

А они на берегу толпятся,

Смотрят на него с любопытством

И отвечают:

– Для того, чтоб ты это понял,

Вся твоя судьба совершалась.

Пусть же свершится наша,

Тогда и мы это поймем.

И идут навстречу своей судьбе.

Диккенс. Очерк творчества

Он знал две тайны:

Первая – о том,

Что Ангелы живут среди людей.

В одежде ходят тесной, некрасивой,

Болеют, умирают —

И опять

По лестнице Иакова восходят.

И он об этом не молчал – напротив!

Откройте сорок пятую главу

Прославленного «Пиквикского клуба» —

Там Сэм Уэллер ясно говорит: