«Третьяковка» и другие московские повести - [20]

И забыл он о своих печалях.

Так земля, покрываясь цветами,

Забывает о зиме ненастной.

. . . . . . . . . . .

Но клонилось солнце на запад,

Покидало округ Цзоу,

Царство Лу

И весь Китай великий —

День окончен,

И темная ночь неизбежна.

Так и память о нас

И о тех,

Кто нас помнит,

Погружается в ночь,

Грозит исчезнуть во мраке.

Где же сердце,

Не знающее границы,

Что сумеет нас

Вместить навеки?

Кто научится помнить

И любить нас вечно,

Тот научит народ,

Как стать на земле бессмертным…

. . . . . . . . . . .

…И тогда, на закате его жизни,

Родила она не простого,

Родила она дивного сына,

Нарекли ему люди

Имя —

Конфуций…

Мистер Фолуэлл в Нью-Йорке

Мистер Фолуэлл в Нью-Йорке

В небоскребе заседает,

Он орет по телефону,

Виски с содовой он пьет.

Он в резиновых подтяжках,

Денег у него мильоны!

Да, те самые мильоны,

При наличии которых —

Ходят слухи – невозможно

В Царство Божие попасть.

Мистер Фолуэлл, однако,

Убежден на сто процентов,

Что, летя по небоскребу

В быстром лифте вверх и вниз,

Проносясь в автомобиле

Сквозь амброзию бензина,

Выходя из самолета

И опять в него садясь —

Самой лучшей, самой четкой,

Самой истинной дорогой

В Божье Царство он идет.

Мистер Фолуэлл при этом

Не смущается нисколько,

Что вокруг его персоны

Суетятся непрестанно

Легионы сатаны —

Ведь в любом из механизмов,

Что людей забрали в когти —

Обступили, облепили, —

Мириады бесенят

Дружной заняты работой,

Сил и пота не жалеют —

Все стараются уверить,

Что без них не обойтись.

А чуть только заподозрят,

Что слабеет их морока —

Из толпы чертей попроще

Выступает генерал,

Выпускает длинный коготь —

В микросхеме ковыряет.

Соблазняет чудесами,

Ублажает, завлекает —

Только нас не проведешь!

Мистер Фолуэлл однажды

Увидал иное чудо,

Увидал живое чудо —

Он в газетах прочитал,

Что исполнились Писанья,

Предсказания сбылись,

Что не раньше и не позже,

Ровно в срок Господь исполнил

То, что сделать обещался

Тыщи лет тому назад.

Тот, кто в сердце принял чудо, —

Тот с дороги не собьется.

Ведь не зря Господь всевидящ,

Оступится не дает!

Боже! Ты меня сподобил

Чудеса твои увидеть!

Боже, Боже! Как я счастлив!

Буду петь и восклицать!

Потому-то Желтый дьявол

(Деньги – это Желтый дьявол) —

Хоть бренчит в его кармане,

Но карман ему не тянет,

Ведь прекрасно знают оба,

Кто здесь раб, кто – господин!

Ну а с шушерой бесовской,

Пред которою на брюхе

Технократы-блюдолизы

Рады ползать день и ночь,

Он спокойно разобрался —

Раз пока вам срок не вышел

И пока земля вас носит,—

И пока Господь вас терпит,

На меня изволь работать, огнедышащая рать!

Боже! Ты меня сподобил

Чудеса твои увидеть!

Боже, Боже! Как я счастлив!

Буду петь и восклицать!

Тетраптих

Пророк Илья

Илья был человек как мы, —

Сказал апостол Иаков.

От этих слов захватывает дух,

И плоть от этих слов трепещет.

Илья был человек как мы —

До неба ростом,

Он небо от дождя замкнул

И молниям повелевал.

Когда жрецы Ваала избивали

Пророков Божьих в Самарии,

Он прятался в расселине скалы,

Но не пошел в Иерусалим —

Он не хотел,

Чтобы служители Господня Храма

Из зависти к пророческому дару

Его убили там.

Ведь он был человек,

Как мы —

Нагой,

Без хлеба и без крова,

От бегства непрестанного он задыхался,

И он пред Господом рыдал

И умолял

Вернуть вдове единственного сына —

И Бог его молитве внял. —

Недаром

То был Илья-пророк!

Его молитва отворяла небо,

Ему Господь Всевышний показал

Знамения и чудеса без счета.

И он увидел чудо милосердия Божия:

Когда кровавый царь Ахав,

Который сделал жизнь Ильи полыни горше,

Который убивал пророков —

Божьих сыновей, —

Так вот,

Когда он пал в раскаяньи на землю

И зарыдал —

Господь его простил

«Сон в красном тереме» [11]

Сколько ни живу я на свете —

Не перестаю удивляться

Всему тому,

Что довелось мне увидеть:

Видела я небо

В закипавших серых тучах,

Видела я небо

В неподвижных облаках,

разноцветных и белых,

Видела зимнее, ясное,

Без единого облачка небо —

В такое небо нельзя смотреть слишком долго,

А то душа может расстаться с телом.

Разве можно все небо запомнить?

Мы от слова рождены

И потому, наверное,

Любим больше всего запоминать слова.

А Конфуций сказал,

что «нету слов у неба».

Неужели я смотрю на него для того,

Чтобы позабыть навсегда?

Эта мысль – как безутешная память

О горькой чужой жизни,

С которой не можешь расстаться.

Если тебя нет,

Почему твоя судьба владеет мною,

Обступает со всех сторон,

С каждым шагом отдается в сердце?..

О позволь мне, пусть я тобою стану —

Будет смотреть на тебя рдеющее небо,

Будут нищие к тебе протягивать руки,

Будет сердце твое вздрагивать от всхлипа

Проводов над загородным перроном.

Как иначе мне жить,

Если ты умер

В лютый холод,

Не дописав свою единственную книгу,

Схоронив единственного сына…

Россия

То не птица вопит

Над гнездом разоренным,

То не мать рыдает

Над единственным сыном —

Плачет перед свадьбой краса-невеста,

Плачет-бьется, отца-мать проклинает,

На Божий свет поглядеть не хочет.

Мы прошли по всей земле – по всем народам,

И у каждого народа мы спросили:

Так ли у вас празднуются свадьбы?

Так ли голосят ваши невесты?

Отвечали все народы и сказали:

Свадьба – радость. Грех рыдать на свадьбе.

А невесты наши если и поплачут,

То совсем немного, для виду.

И пришлось нам вернуться в Россию,

Чтобы слушать этот плач безутешный,

Потому что сказал еще Пушкин:

«Наши свадебные песни, что вой похоронный».