Треснутая трубка - [21]
Вере и в голову не приходило, что она не родная дочь Олеси Михайловны. И она очень удивилась, когда вчера, сразу же по возвращении домой, мать положила перед ней ворох газет и попросила прочесть все опубликованные в них материалы о Виталии Синичкине.
— Это о том, как дельфины разыскали немецкий корабль? — переспросила дочь. — Я уже в курсе этих событий, мама. Мы же на корабле регулярно слушаем радио.
— Но ты все равно прочти, да и фотографии рассмотри получше, — настаивала Олеся Михайловна.
— Мамочка, ты, кажется, чем-то обеспокоена. Случилось что-нибудь?
— Взгляни-ка вот на этот портрет, — развернула мать один из номеров вечерней газеты. — Может, только мне он показался сильно похожим на тебя?
Вера посмотрела на фотографию, потом на себя в зеркало и, ни о чем еще не догадываясь, весело рассмеялась:
— Ой, а ведь и вправду есть между нами что-то общее.
— Вера, по-моему, он твой брат…
— Что ты выдумала, мама? — изумилась она. — У меня же не было никакого брата. Откуда ему вдруг взяться? И фамилия у нас с тобой совсем другая — Ильченко?
— А имя отца?
— Ты всегда говорила, что его звали Сергеем. И имен таких в одной Одессе тысячи.
— Доченька, послушай ты меня. Весь месяц ждала я твоего приезда. Сдается мне, он и есть твой брат… Я ведь думала… что все родственники твои погибли в войну, пропали. Сейчас вот, когда ты выросла и стала человеком, матерью, взяло меня сомнение… Однажды, было это в самом начале июля сорок первого года, шла я с работы домой, и тут началась бомбежка…
Все это и поведала теперь Вера брату.
— Бабушка разыскала тогда маму, но тебя возле нее уже не было. А поезд, в котором мы ехали, должен был вот-вот отправиться. Так ты и потерялась для нас. Куда только после войны мы ни писали, но разузнать ничего не удалось. Эх, как она теперь обрадуется тебе! — говорил Виталий сестре, доверчиво склонившейся к нему на плечо.
— И бабушка еще жива?! — засветились счастьем Верины глаза.
— Разменяла восьмой десяток, но пока держится. Только месяц назад побывал я у нее. Да ты же и не знаешь, что отец и мать наши приехали в Одессу из чувашской деревни на Суре. И бабушка перед войной с нами была. Все эти годы она о тебе только и запоминает…
Потом Виталий рассказал сестре о судьбе отца и познакомил ее с Павлом Ефимовичем Тарасовым. Опять пошли расспросы и ответы, воспоминания. Возбужденные, взволнованные, они не замечали, как бежит время. Когда массивные часы над столом инженер-капитана ударили трижды, Вера, спохватившись, стала всех приглашать к себе домой.
— Мама, наверное, заждалась там и, конечно, не находит себе места. Андрей тоже, так зовут моего мужа, — улыбнулась Вера Виталию, — уходя утром в порт, наказал: «Без брата не возвращайся!». А дети еще даже не подозревают, что у них появился такой знаменитый дядя…
— Одну минутку, Вера. Я созвонюсь с лаборанткой экспедиции, скажу ей, что нашел сестру и друга отца.
Синичкин, связавшись по телефону с Реной, сообщил ей, что сегодня привезет на базу самых дорогих своих гостей, а заодно попросил ее отозвать ушедших в море дельфинов в бассейн и записать их доклады в журнал.
Прислушиваясь к заботливо-предупредительному тону брата, который минут десять назад как бы полушутя назвал себя «старым холостяком, с головой ушедшим в биофилологию», Вера догадалась, что та девушка на катере занимает в сердце Виталия далеко не второстепенное место.
Вскоре они все четверо, выйдя из здания пароходства, направились к просторной набережной. Впереди, взявшись за руки, шли Вера и Виталий; немного поотстав и оживленно переговариваясь, шагали Быков и Тарасов.
— До следующего рейса мы с Андреем возьмем отпуск, и ты повезешь нас на родину отца и матери, — говорила Вера, сжимая руку брата. — Боже мой, раньше даже в мыслях не бывала я в том далеком и теперь вот самом близком и родном краю!
— Не оставим и Олесю Михайловну, — добавил Виталий. — И Павла Ефимовича. А племянников? Без них нельзя ни в коем случае! Бабушка ни за что не примирится с этим. Пошлю-ка я ей сейчас же телеграмму!
— А может, возьмем и Рену? Мне показалось… — лукаво улыбнулась Вера, но, заметив, что брат не принял ее шутки, быстро заговорила о другом: — Ах, сколько мне еще хочется рассказать тебе! Не знать друг друга тридцать лет и вдруг…
— И мне, сестренка, есть что рассказать. Теперь у нас времени для этого будет достаточно… Если задуматься, помог ведь нам встретиться отец, его увлечение дельфинами. Не стань я биофилологом, не оказался бы и в Одессе. И где бы тогда нашел тебя?.. А Рена… надеюсь, она понравится и тебе, и бабушке…
Они шли по широкому тротуару. И солнце в небе, и выстроившиеся ровными рядами деревья, и цветы на газонах, и многолюдная улица — все, что было вокруг, казалось, излучает добрую улыбку и приветствует их, разлученных в лихую военную годину и встретившихся вновь в этот счастливый час.
Тайна Сараматских гор
Шел сентябрь 1939 года.
Ранним субботним утром по набережной столицы одного из скандинавских государств шагал человек в надвинутой на лоб старой шляпе. Город уже просыпался: пожилые мужчины в широких фартуках лениво сгоняли метелками с тротуаров мокрые листья. Со стороны пирса доносился монотонный гул моря. Было тихо. Покойно.
