Травля - [25]
— Ну я чуть-чуть, не беспокойся!
— Антон!
— Да что Антон? Ну что ты прицепилась?
— Я не прицепилась! Я волнуюсь за нас!
— А чего тут волноваться? Я же говорю, что все хорошо!
— Я вообще не понимаю, кому все это нужно…
— Что значит, кому все это нужно? Людям, людям, Арин!
— Ты же сам говорил, что людям в этой стране на все наплевать.
— В большинстве своем да, но есть и те, кто еще помнит, что такое правда.
— Разве не ты говорил, что это страна с самым большим желудком во вселенной? Разве не ты говорил, что нет здесь новости, которую эта страна не способна была бы переварить? Разве не ты говорил мне, что этих гурманов уже ничем не удивить?
— Никогда бы не подумал, что ты так серьезно относишься к моим словам.
— Я сейчас не шучу, Антон!
— Ну и я не шучу… Послушай, у меня появился надежный источник. Этой информацией обладаю только я. Все это совершенно невероятная удача, подарок судьбы! В этой папке удивительные факты! Обо всем этом можно только мечтать и совершенно точно нельзя молчать! Люди, которые ведутся на патриотический пафос этого Славина, должны знать, как и где он живет. Эти документы — не вопрос моего выбора, речь здесь не идет о том, хочу я это публиковать или нет, речь идет только о том, что я обязан это опубликовать. Это моя профессия! Врач лечит — я пишу. Когда пожарный входит в горящий дом, он же не обсуждает со своей женой целесообразность данного поступка, верно?
— Наш дом давно сгорел!
— Жаль, бывший премьер тебя не слышит — он бы посмеялся.
— Я иногда тебя не понимаю. Неужели ты хоть на минуту не можешь перестать шутить?! Неужели ты и вправду не понимаешь, чем все это может закончиться?
— Милая, я думаю, что сейчас тебе нужно успокоиться. Когда настанет время волноваться, я обязательно тебя предупрежу. Не превращайся в интеллигента из Палаты номер шесть. В этой стране страшно писать про директора ларька — вот тот действительно может убить, а про Славина писать не страшно. Думаю, этот человек скорее подарит нам один из своих домов во Франции, чем будет преследовать меня. Иди лучше сюда, поцелуй меня.
пауза
Сдвиг
>часть, из которой мы узнаем, как начинается травля
Сдвиг (прорыв, перелом) — частое явление в побочной партии.
Лев просыпается. От собственного крика. Во сне предательски пропадает голос. Он слышит лишь обрывок, поэтому ему кажется, что вопль был коротким, но нет — Лев долго стонал. Ладони мокрые, лицо тоже. Вдох-выдох, вдох-выдох, выдох-вдох. Перепуганный человек-паровоз. Лев закрывает и открывает глаза, пытается всмотреться в покрытую мраком комнату. Тянется к стакану с водой.
Сон повторился. Медленный, размытый, вязкий. Окно, руки, падающая на землю девочка. Лев видит этот кошмар вот уже который день. Самое жуткое в нем — хлопок. Непередаваемый, непереносимый звук, который раздается после удара девочки о булыжную мостовую. Резкий, но в то же время глухой. Страшный, но тихий. Звук ненаполненный, пустой, шелестящий. Пуф-ффф. Быстро, четко, слабо, как неудавшийся, скользнувшими пальцами, щелчок. Льву снится, что после хлопка голова дочери отрывается и, будто вымазанный в красной масляной краске спущенный резиновый мяч, начинает скакать. Уже в следующем эпизоде сна дочь, к счастью, вновь жива. Она лежит на мостовой, шевелит ножками, улыбается, но когда Лев берет ее на руки, словно тая, она начинает растекаться сквозь пальцы. Лев делает глупые, нелепые попытки удержать дочь, но тщетно, на ладонях остается лишь липкая, расползающаяся кожа. Глаза, рот, уши, будто растаявшее мороженое, стекают на асфальт. Лев смотрит на себя и понимает, что запачкан этой липкой жижей. Он пытается оттереть белую рубашку, но от этого лишь сильнее растирает по себе малышку. Лев чувствует ее пальчики, косточки, ногти.
Открыв глаза, Лев закрывает лицо руками и тяжело дышит в ладони. Перед глазами постоянно всплывают обрывки сна. Прыгающий колобок лица, месиво маленького тельца. В таких случаях человек, как правило, успокаивается, понимая, что видел кошмар, но Лев задыхается, осознавая, что это не сон…
пауза
Брат рассказывает мне, что спустя три дня после встречи в лесу выкладывает свой план Кало:
— Журналист живет на пятом этаже, так? Так. Квартира под ним пустует. Я узнавал. Мы снимем ее, устроим там штаб и, заодно, заселим туда двух актеров, якобы алкашей. Каждый день они будут бухать, орать, закатывать вечеринки, лишая Пятого сна. Это для начала. Вообще, пункт за пунктом, я все расписал здесь. Вот мой план, держи.
— Да лень мне читать, старик, что у тебя там дальше?
— Мы не будем придумывать ничего сверхъестественного. Мой план не требует никаких сверхусилий. Я предлагаю прессовать его нормой. Все, что обыкновенно случается в этой стране, каждый день должно происходить с ним. Хамоватые официанты, сорвавшиеся с цепи водители. Мы разовьем его паранойю. Я предлагаю настроить весь мир против него. Объектом репрессии должно стать не тело, но дух!
— А поконкретнее можно? Что мы делать-то с ним будем?
— Травить. По моим расчетам, на все про все у нас уйдет не больше трех-четырех месяцев. Думаю, что через девяносто дней Пятый сбежит отсюда как миленький. Может, и раньше…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман «Бывший сын» — о беларусах, покинувших родину. Основан на реальных событиях современной беларуской истории. Он начинается с трагической сцены давки на Немиге, рассказывает о выборах и заканчивается событиями на Площади в 2010 году. Главный герой Франциск попадает в толпу в 1999 году и впадает в кому. За долгое время болезни никто, кроме его бабушки, не верит, что Франциск поправится. К нему в палату приходит друг, делится новостями, впечатлениями, и беларуская реальность протекает параллельно с метафорическим сном героя.
«Красный крест» — две пересекающиеся истории, одна из которых началась в прошлом веке и заканчивается сейчас, со смертью ее героини. А героиня другой жила сейчас и уже умерла, но ее история продолжается, просто уже без нее. Да, собственно, и первая история продолжается тоже... Роман затрагивает тему сталинских репрессий, Великой Отечественной Войны, отношения к женам и детям «врагов народа». Саша Филипенко рассказал о том, о чем в Советском Союзе говорить не разрешалось. В романе представлены копии писем, отправленных в НКИД комитетом «Красного креста», а также отказов НКИДа отвечать на эти письма.
Есть городок, где градообразующее предприятие — тюрьма. Есть детский дом, в судьбах обитателей которого мелькнул проблеск счастья. Ситуации, герои, диалоги и даже способы полицейских пыток — всё взято из жизни. И проклятый вопрос о цене добра, которое почему-то оборачивается злом, тоже поставлен жизнью. Точнее — смертью.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Герой романа «Замыслы» — яркий, парадоксальный, необычный и остро современный персонаж — профессиональный телевизионный юморист, придумывающий шутки для телеведущих. Дело это непростое. Особенно если сегодня днем тебя уволили, с женой ты только что развелся, а утром от тебя сбежал кот… «За внешней легкостью романа скрывается очень широкий спектр освещаемых проблем. Читатель следит за тем, как замыслы главного героя раскрываются перед всем миром в его блоге, при этом без его ведома. Личная жизнь и мысли из прошлого становятся достоянием общественности, и параллельно этому по крупинке рушится настоящее».
О чем этот роман? Казалось бы, это двенадцать не связанных друг с другом рассказов. Или что-то их все же объединяет? Что нас всех объединяет? Нас, русских. Водка? Кровь? Любовь! Вот, что нас всех объединяет. Несмотря на все ужасы, которые происходили в прошлом и, несомненно, произойдут в будущем. И сквозь века и сквозь столетия, одна женщина, певица поет нам эту песню. Я чувствую любовь! Поет она. И значит, любовь есть. Ты чувствуешь любовь, читатель?
События, описанные в повестях «Новомир» и «Звезда моя, вечерница», происходят в сёлах Южного Урала (Оренбуржья) в конце перестройки и начале пресловутых «реформ». Главный персонаж повести «Новомир» — пенсионер, всю жизнь проработавший механизатором, доживающий свой век в полузаброшенной нынешней деревне, но сумевший, несмотря ни на что, сохранить в себе то человеческое, что напрочь утрачено так называемыми новыми русскими. Героиня повести «Звезда моя, вечерница» встречает наконец того единственного, кого не теряла надежды найти, — свою любовь, опору, соратника по жизни, и это во времена очередной русской смуты, обрушения всего, чем жили и на что так надеялись… Новая книга известного российского прозаика, лауреата премий имени И.А. Бунина, Александра Невского, Д.Н. Мамина-Сибиряка и многих других.
Две женщины — наша современница студентка и советская поэтесса, их судьбы пересекаются, скрещиваться и в них, как в зеркале отражается эпоха…
Жизнь в театре и после него — в заметках, притчах и стихах. С юмором и без оного, с лирикой и почти физикой, но без всякого сожаления!
От автора… В русской литературе уже были «Записки юного врача» и «Записки врача». Это – «Записки поюзанного врача», сумевшего пережить стадии карьеры «Ничего не знаю, ничего не умею» и «Все знаю, все умею» и дожившего-таки до стадии «Что-то знаю, что-то умею и что?»…
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.
Роман «Время обнимать» – увлекательная семейная сага, в которой есть все, что так нравится читателю: сложные судьбы, страсти, разлуки, измены, трагическая слепота родных людей и их внезапные прозрения… Но не только! Это еще и философская драма о том, какова цена жизни и смерти, как настигает и убивает прошлое, недаром в названии – слова из Книги Екклесиаста. Это повествование – гимн семье: объятиям, сантиментам, милым пустякам жизни и преданной взаимной любви, ее единственной нерушимой основе. С мягкой иронией автор рассказывает о нескольких поколениях питерской интеллигенции, их трогательной заботе о «своем круге» и непременном культурном образовании детей, любви к литературе и музыке и неприятии хамства.
Великое счастье безвестности – такое, как у Владимира Гуркина, – выпадает редкому творцу: это когда твое собственное имя прикрыто, словно обложкой, названием твоего главного произведения. «Любовь и голуби» знают все, они давно живут отдельно от своего автора – как народная песня. А ведь у Гуркина есть еще и «Плач в пригоршню»: «шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным» (Владимир Меньшов). И вообще Гуркин – «подлинное драматургическое изумление, я давно ждала такого национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям» (Людмила Петрушевская)