Travel Агнец - [11]

— У меня все время болит голова. — У меня до армии тоже болела, а потом перестала. — Ты предлагаешь мне пойти в армию? — А голова болит уже три года. И никто не может сказать, что с ней, с головой. И голова болит только дома, в пространстве родителей, или с Мужчиной, в его пространстве, голова не вмещает так много одинаковой энергии. А самым первым самураем был Зевс. У него тоже болела голова. Она тоже не могла вместить. А ведь он был богом. И он не выдержал этой боли, даром что бог, а Женщина должна выдержать, и он позвал Гефеста и приказал ему раскроить его, Зевса, череп, и оттуда вышла богиня Афина в полном боевом снаряжении, и она тоже была дочерью самурая, только греческого, а Женщине некого позвать, чтобы раскроил ей череп, и потом, еще вопрос — кто оттуда выйдет и что из этого выйдет. И Женщина должна найти какой-то другой выход. Или он должен найти ее. И надвинуться на нее. И поглотить ее. И выход — это слово.

Но француз ничего об этом не знает. У него начинаются ломки. Он не может понять, что с ним происходит, у него нет опыта проживания в таких состояниях, и ему становится страшно. И чтобы защититься от этого страха, он становится очень агрессивным. Он злится, принимает решения, меняет их, покупает билеты, сдает билеты, покупает новые, он должен уехать, но не может, мадам Т. и ее сын уехали на дачу, и их нет уже три дня, он этого не переживет, где ты была вчера, я звонил тебе весь вечер, что значит — все свободны, какая ужасная погода, я хочу купить красные флаги и иконы, почему ты не хочешь помочь мне купить иконы, ты что, прямо такая верующая, да, что ты из себя изображаешь, надо дождаться мадам T., merde,[15] почему она так долго не приезжает, я буду учить русский, я уже купил самоучитель, я вернусь в Париж, сделаю ремонт, съезжу в Нью-Йорк и начну учить русский, как это будет по-русски — ça, c'est[16] pizdec, ха-ха-ха, что значит, на кого я работаю, кто тебе сказал про промышленный шпионаж, я не побледнел, я не ору, убирайся к черту, поняла, сука, get out,[17] я не могу без тебя, мне нужно домой, мне нужно продлить визу…

И француза несет и сносит, и он всего лишь щепка, а Женщина — волна, но щепок много разных, и на его месте могла бы быть другая какая-нибудь щепка, и его почти не слышно из-за шума воды, только обрывки фраз долетают — когда мой отец жил в ашраме Раджнеша… vachement bon4..[18] мой друг тоже физик, но он падок на шлюх… и это так ужасно, как много русских проституток в Европе… я встретил женщину, о которой мечтал всю жизнь… а вот это фотографии Исландии… vieux con[19]… ты должна понимать, что это у нас не просто так, а серьезно… как жаль, что ты заболела и не проводишь меня… я позвоню… я тебя…

А она не заболела. Она наврала. Но есть вранье, и есть ложь. И лгать стоит только сильному противнику, и тогда ложь — Событие. Можно солгать — и умереть. Или убить. А от вранья в тебе ничего не меняется. Ни убывает, ни прибывает. Но как объяснить французу, что все дело — в снах. Что первый сон приснился Женщине накануне того дня, когда они не встретились. Она едет с Мужчиной на машине. Он очень зол. Она никогда не видела его таким. Они молчат. Вокруг темно, видно только дорогу в свете фар, но темнота не просто черная, а антрацитовая, с фиолетово-красными и оранжевыми тенями, и живая. Вдруг он резко тормозит у обочины и замирает неподвижно, глядя прямо перед собой. И это длится бесконечно, невыносимо, невозможно долго. И Женщина понимает во сне, что это сон, и если он сейчас не заговорит, не посмотрит на нее, она расплющится и задохнется от его злости, и уже не проснется. И ее все сильнее вдавливает в сидение и парализует, и откуда-то сверху на капот прыгает черная кошка, и делает сальто-мортале, и пялится желтыми зрачками сквозь лобовое стекло. И воздух становится ватным и рыхлым. И кажется, что все звуки умерли. Не слышно даже, как работает мотор. И вдруг Мужчина произносит, по-прежнему глядя в никуда, не двигаясь, медленно и тяжело, не открывая рта, а как будто его слова материализуются и перетекают из него в Женщину: «Ты будешь только со мной. Больше ни с кем. Никогда». И кошка на капоте бесстыдно задирает хвост и выгибается, демонстрируя свою задницу. Ну могла ли Женщина после этого не переспать с французом? А второй сон приснился ей за три дня до отъезда француза. Она опять едет с Мужчиной на машине. И сначала они едут по городу, и она понимает, что это Москва. Не узнает улицы или дома, а именно понимает. И Мужчина улыбается ей и гладит ее по голове. И дорога становится грунтовой, уходит в переулок между двумя кирпичными домами, и дома сначала нормальные, с окнами, балконами, но как-то незаметно перерастают в скалы, образуя узкий каньон. Машина едет какое-то время по этому каньону и вдруг выезжает на берег не то моря, не то океана. И здесь уже нет осени, а есть песок, и солнце, и вода, правда, все это немного утрировано, слишком красиво, но не вызывает никакой тревоги, а приглашает людей присоединиться к этому совершенству. И Женщина спрашивает Мужчину, что это за место, и он отвечает ей, что это Московское море, но о нем почти никто не знает, и дорога к нему появляется очень редко. Им очень повезло. И Женщина вдруг ощущает такой огромный прилив нежности, что у нее кружится голова и она теряет сознание, и когда она просыпается, она больше ничего не помнит, но нежность все еще разлита в ней, и она смотрит на француза с изумлением и досадой и не может сообразить, откуда он взялся. И она одевается и уходит. И знает, что больше не увидит его…