Трансфинитное искусство - [12]
На улицу я выходить перестану, а мыться приноровлюсь языком.
Ну и бог с ними, с братцами.
Будем с вами день и ночь жить вместе:
вы — людьми, а я — собакой,
бородатым таким псом, который читает вам газету и больше не хочет есть.
А вечером перед сном мне будут наливать чаю! Ох божечки!
Господа, я же вижу, что вы моё предложение одобряете. Да, ясное дело, вы согласны. Так чего мы ждём?
Давайте подпишем договор, мне тут думать больше не о чем.
Я распишусь внизу,
последний раз в жизни поставлю подпись.
Позвольте... можно вашу ручку, господа, я свою
не взял. Впрочем, какая теперь разница?
Хорошая у вас ручка. Прошу прощения, извините,
вы, господа, кажется, ошиблись.
Это же не ручка. Нет-нет.
Это дубинка. Самая настоящая.
Дубинка у вас хорошая, но всё-таки это
не ручка. Не понял, что?
Говорю вам, это дубинка.
Вы говорите — ручка, а я
говорю — дубинка.
Да нет же.
Дубинка.
Дубинка что надо, уверяю вас.
Да нет.
Господа, я отказываюсь называть эту якобы ручку тем словом, которое употребляете вы.
Я её называю дубинкой.
А почему тогда у этой дубинки красные чернила?
По-вашему, я слишком умный?
Что-то не верится. Умным меня ещё никто не звал, зато обратное я слышу постоянно.
А вы говорите, «слишком».
Ну и как вам верить?
Как можно в чём-то быть «слишком», если я даже чем-то в этом чём-то ещё не был или, может, не был вообще ничем?
Да, я понял, что вы хотите сказать. Вы хотите сказать, если я такой глупый, то и нечего лезть во все эти рассуждения о ручках и дубинках, потому что лезть туда значит с умным видом демонстрировать собственную глупость.
Ваша правда.
Меня, кстати, ни ручки, ни дубинки никогда особо не занимали, всё равно я в этом ничего не смыслю.
Больше всего меня ошарашила не сама дубинка, а чернила, которые из неё вытекают. Нет, даже
не чернила — в чернилах я тоже ничего не смыслю.
Скорее цвет чернил — он мне сразу что-то напомнил,
а что, я и сам не мог объяснить.
И вдруг я понял, что чернила эти — вовсе не чернила,
а кровь,
тогда-то я и сообразил, что ваша дубинка — никакая не ручка, а дубинка.
Ведь если на секундочку представить себе, что это ручка, то где, по-вашему, можно купить столько крови, чтобы целиком её заполнить?
А теперь представим себе, что дубинка ваша и есть дубинка. Ну будет вам, господа, неужели вы станете меня уверять, что кровь, стекающая с этой дубинки, — гляньте, как течёт! — это чернила?
Что вы сказали?
Да, господа, могу и повторить.
Почему бы не повторить?
Ваша ручка оказалась дубинкой, а чернила, которые стекают с дубинки, — на самом деле не чернила, а кровь.
Присмотритесь повнимательней, и вы увидите, что так называемые чернила, стекающие с вашей дубинки, —
то же самое, что течёт у меня сейчас из носа.
Вы же не будете утверждать, что из носа у меня текут чернила.
Пока мы тут с вами мило беседуем,
из носа у меня как раз моя-то кровушка и течёт.
Она самая, уж мне ли не знать.
Кровь моей матушки, и моей бабушки, и бабушки моей бабушки, и так далее, как вы, наверное, догадываетесь.
Умоляю вас, господа, пожалуйста, будьте добры, срочно вызовите скорую помощь, потому что у меня штаны уже до колен пропитаны кровью, а если и дальше так пойдёт, то мы тут с вами утонем в крови моей матушки, и моей бабушки, и бабушки моей бабушки и всех моих пра-пра-пра-пра-ба...
Всё ясно, вы не знаете, как вызвать скорую. Надо позвонить по телефону. Если руки заняты, —
вы ведь держите дубинки —
тогда наберите номер языком. Ах да, я забыл,
нужно же ещё и номер вспомнить.
Перебирайте все возможные комбинации! Быстрее, быстрее!
Понятно, ничего не выйдет.
И как нам теперь быть? Как быть?
Что-то же можно придумать!
Господа! Я придумал!
Выбейте окна ногами, скорей!
Только не босиком!
Обуйтесь!
Руки заняты — так завяжите шнурки
языком!
Сейчас помогу, давайте сюда ноги!
На руках у меня уже крови нет!
Когда разобьёте стёкла, кричите хором!
Кричать и я в состоянии, я вам скажу, что нужно кричать!
Кричим все вместе, повторяйте за мной!!
СПАСИТЕ!!!
Почему вы меня бьёте?
Вы не имеете права бить собак.
Я собака, вы же практически дали мне расписаться в договоре.
Вы не имеете права бить собаку, на руках у которой крови нет, а штаны
до колен вымокли в матушкиной крови ...
Не понимаю я... ваших выводов!
Не бейте меня! Больно. Слышите?
Не надо! Не надо! Не бейте!
Не бейте меня, хотя бы пока,
пока из меня ещё не вся матушкина кровь вышла. Потом!
Потом!
Не сейчас!
Не бейте меня! Не бейте!
бейте! бейте! бейте!
бейте, меня, бейте, меня,
меня, бе! меня, бе... бе... бе... бе...
бр-р, бр, р-р-р-р-р.
Трансфинитное искусство: манифест
Обложка журнала Two cities. N 7–8. 1961
Лето 1960 — наиболее вероятная дата написания манифеста. Был написан на французском языке; публиковался единожды в двуязычном парижском журнале: Two cities. N 7–8.1961.
На русском языке публикуется впервые.
Перевод с французского языка Марии Лепиловой.
Примечания принадлежат редакции.
I. Принцип трансфинитности
Какие бы преобразования ни претерпевало западное Искусство[24], один принцип остаётся неизменным:
Любое действие в искусстве направлено на создание «произведения». Этот принцип я называю принципом финитности [конечности].
Такое действие мотивировано исключительно созданием произведения, и завершается оно тогда, когда произведение создано. Последнее же всегда воспринималось как некая идея, которую художник должен нам сообщить. Собственно, характерные признаки этого сообщения (реального или сюрреального, лирического или эстетического, и т.д.), а также используемые средства и определяют специфику различных Направлений в Искусстве. Воплощение принципа «финитности» влечёт за собой абсолютную статичность и устраняет даже самую возможность существования художественного действия, однако это уже тема для другого исследования.
