Трактат Сатаны. История Дьявола, рассказанная им самим - [42]

Мужчина, который тем временем расправился с едой, сказал, что он, конечно, будет рад выполнить мою просьбу и просветить меня. В напыщенных словах он заявил, что принадлежит к группе собирателей-коллекционеров, которая поставила себе задачу архивировать оригинальные рукописи важнейших и успешнейших трудов человечества. В отношении книги Б. Кемпфера можно наверняка исходить из того, что она очень скоро должна будет стать достоянием этой группы и поэтому желательно получить ее как можно раньше, и так далее и тому подобное. Я дал ему закончить свою речь, выждал, когда он дружески улыбнется мне, затем встал и молча направился к двери.

Вообще я привык, что люди должны придумывать ту или иную легенду, поскольку зачастую можно убедить слушателя не достоверностью информации, а приятным впечатлением. Я также узнал, что говорить о правдивой лжи можно лишь тогда, когда она доказана, и что всегда существуют возможности выйти из подобных ситуаций без потерь. Предложенная сумма вызывала определенный интерес и способствовала тому, чтобы принять на веру любую историю, лишь бы обещанная сумма действительно была перечислена на мой счет. Но с какой стати я должен доверять кому-то, кто попытался навязать мне такую дешевую и смешную легенду? Можно было бы побольше потрудиться, чтобы убедить меня, и я не смог поступить иначе, как высказать этому человеку свое откровенное мнение по этому поводу. Наверное, я мог бы употребить и другие, более приемлемые слова, но гнев мой был велик, а этот человек как раз подвернулся под руку. Кажется, он даже не особенно удивился, возможно, он сам не верил, что я легко соглашусь на его предложение и поверю его объяснениям. Это рассердило меня еще больше, потому что в подобном случае ему не следовало и пытаться. Но свое время было ему, похоже, не дорого.

Я уже схватился за ручку двери, чтобы завершить мой драматический уход, но тут человек заговорил, причем тоном, не терпящим возражений, и я впервые почувствовал, что все это действительно очень серьезно. Я понял, что должен вернуться и сесть на место, и он не потерпит с этого момента ненужной строптивости. Я хотел ответить, но он взмахом руки велел мне замолчать. Конечно, я все еще мог бы покинуть помещение или хотя бы затеять длительный спор, но этот человек вдруг придал разговору такой характер, который я не могу описать словами. Манера говорить и все его поведение были теперь исполнены огромной серьезности, я бы даже назвал эту серьезность священной. Стало ясно, что с играми покончено и речь идет о чем-то действительно значимом, где нет больше места для интеллектуальных шарад.

Не часто в жизни приходилось мне бывать в таких ситуациях, а если такое случалось, то дело, как правило, касалось жизненно важных вопросов, а именно — вопросов жизни и смерти. К тому же я очень редко встречал людей, которым удавалось словами и манерой поведения создавать из ничего такой настрой. Можно называть это харизмой или аурой, во всяком случае, этот человек сделал так, что моя злость просто улетучилась, и полный спокойствия я опять уселся на стуле. Это было не только пробудившимся любопытством, которое заставило меня с этого момента внимательно слушать этого человека, в те мгновения я верил всему, что он мне рассказывал. В тот же вечер я вряд ли смог бы пересказать то, о чем мы говорили, не усомнившись в содержании и логике этой истории, но там, в маленькой полуподвальной комнатке, мне все было ясно, и все казалось чрезвычайно убедительным, и я осознал, что мой собеседник обязал меня к безоговорочному молчанию. Чем дальше отстоит во времени эта встреча, тем меньше я чувствую себя связанным и тем яснее осознаю абсурдность этих событий, но, несмотря на это, я не могу преодолеть некий страх, когда вспоминаю или описываю их. Поэтому постараюсь сдержанно обращаться с информацией.

Вот что мне рассказал тот человек, имени которого я тогда не узнал, да и для дальнейшего развития истории на том этапе это было несущественно: он рассказал мне, что речь в основном идет о том, что уже долгое время существует некое тайное Братство, единственной задачей которого является исследование Зла и его деяний. О нем (о Братстве, конечно, потому что зло мне достаточно хорошо известно) я никогда до сих пор не слышал. Но ведь в том и кроется сущность тайных обществ, что о них знает не первый встречный, поэтому я не сомневался в существовании такого союза, хотя у меня тогда не было других доказательств, кроме слов моего сотрапезника в полуподвальной комнате сомнительного трактирчика где-то в горах, когда день медленно клонился к концу.

Мужчина в дальнейшем уже не старался посвятить меня в организационные особенности Братства, не касался результатов продолжительных исследований, т. е. не говорил ни слова о том, действительно ли существует зло, как таковое, ео ipso, sui generic (лат. — тем самым, своего рода), и где и как зло проявляется, чтобы суметь распознать его, если оно случайно встретится на улице. Не то чтобы я был разочарован недостатком детальной информации, поскольку, по моему мнению, каждый должен решать сам, что он считает злом, а что — нет, поэтому, по моему сугубо личному мнению, на свете существует лишь конкретное, а отнюдь не абстрактное зло.