Трактат Сатаны. История Дьявола, рассказанная им самим - [129]

Поразмыслив немного, я разработал собственную, весьма сложную стратегию, чтобы план Бога не завершился немедленным успехом. Сначала я решал, нужны ли вообще мне люди для претворения моих намерений или я могу просто пренебречь ими, другими словами, действительно ли есть необходимость реагировать каким-то образом на предпринятые Богом акции. Мне не доставило трудностей даже поддержать Его в том, чтобы люди отвернулись от этого моего мира и, как следствие, окончательно и бесповоротно с ним распростились, ибо «ничто» порождает «ничто», если, конечно, оно заложено в нем изначально, как однажды сказал один умный философ[178], но это имеет силу только для Бога и меня, а не для людей.

Если быть до конца честным, то я должен признаться, что эта мысль сначала не вызвала у меня сомнений, ибо люди давно уже стали для меня нетерпимы, ведь возишься с ними, надрываешься, а пожинаешь в конце концов неблагодарность и неверие. А если осмотреться в этом мире, не вдаваясь и интенсивные поиски, можно найти и других существ, которые вполне могли бы без особой помощи поддержать меня в моем труде: возможно, пчелы или муравьи, которые в прошлом добились серьезных достижений, причем по собственной инициативе, без того, чтобы высшее существо подгоняло их пинками под зад, что вообще-то было трудно осуществимо, ибо зад у муравьев очень и очень мал, а нога у высшего существа очень и очень велика, к тому же не знаешь, кого из муравьев нужно подбодрить, ибо их так много, что трудно выделить какого-нибудь одного.

Как бы то ни было, мне это стоило бы некоторых усилий, но я мог бы обойтись без людей, и поэтому я всегда повторяю: мой милый философ, отправляйся к муравью[179] и поучись у него, но пока еще ни один философ не прислушался ко мне, но в этом они виноваты сами. С другой стороны, раз уж я за прошедшие годы потратил на людей столько времени и сил, и мои усилия стали приносить первые плоды, то я решил, в конце концов, не отказываться от них; собственно говоря, я довольно консервативен и предпочитаю известное зло неизвестному счастью, даже если я впоследствии сокрушаюсь, что тем самым потерял определенные шансы. Но всего этого уже не изменить, так как и я подвержен, к сожалению, действию известного закона необратимости, точно так же, как и Бог, ибо иначе Ему не пришлось бы устраивать Потоп или даже посылать своего единственного и любимого Сына в чужой враждебный мир для того, чтобы излечить то, что подверглось заболеванию. Я же приступил к тому, чтобы в меру своих сил ограничить последствия Божественного плана.

Тем временем я на самом деле преуспел в воспитании и цивилизации людей; куда ни обратил бы я свой взор, на запад или на восток, я везде мог с гордостью свидетельствовать, что экономика и наука находились в полном расцвете, а люди познавали и улучшали одну часть мира за другой. О мастере Кʹунге и его учениях в Китае я уже говорил, и меня очень радует, что люди по-прежнему их придерживаются, хотя прошло уже немало лет и мир изменился во многих отношениях. Однако китайцы — верный народ, они не забывают традиций и мудростей своих отцов и, конечно, матерей, ибо не будем забывать, что женщины внесли весомый вклад в культуру, о котором почему-то всегда забывают. Однако, кто прививает людям правила, как и какую вкушать пищу или как правильно подтирать задницу, что тоже является искусством, которое, правда, редко уважают, но я опять отвлекаюсь, хотя это могло бы быть очень важной темой, но ведь и женщины, и именно они, все время страдают от упадка нравов, ибо Бог пожелал наказывать их в любом месте и во все времена.

Но мы как раз говорили о мастере Кʹунге, и его мы никогда не забудем, это я должен был пообещать ему, когда мой старый добрый друг Смерть слишком рано призвал его к себе, ибо не хочу умолчать, что иногда мне доставляет большую радость возможность сопровождать некоторых людей на их жизненном пути и иногда давать им советы, которым они могут следовать или нет, за это я уже не отвечаю. Мастер Кʹунг использовал их наилучшим образом, несмотря на то, что люди смогли оценить его, когда он давно превратился в прах, но я уже об этом рассказывал и поэтому обращусь к другим примерам, которых у меня великое множество.

Я был так счастлив, когда люди приступили, наконец, к овладению Землей, когда они научились обрабатывать металл, составлять для этого нужные пропорции и придавать ему затем формы, пригодные к использованию. А какие прекрасные вещи смогли они производить: они делали из металла кровати и не спали больше на грязной земле, а сладострастие достигло новых вершин, они делали оружие более красивое и еще более смертоносное, чем прежде, и вожделение с новой силой наполнило людей, по меньшей мере, мужчин, но также и женщин[180], которые даже отрезали себе грудь, чтобы лучше натягивать лук, и это доставляло мне еще больше радости, ибо я не делаю различий между людьми, лишь бы они исполняли то, что является их задачей. Сегодня же женщины каются в своих грехах и набивают себе груди так, что они лопаются, и это вроде бы нравится некоторым мужчинам, но не мне, ибо совершенство мира измеряется не величиной грудей.