Трагедии - [54]

Кто мертвый, кто живой — полуживой, точней;

Другие, обретя последнюю отвагу,

310 Из шлюпки яростно вычерпывают влагу,

И тщетным выстрелом доносит вдаль мушкет

Мольбу о помощи — спасенья в море нет.

Не чудо ли, Протей [226], что эти люди ныне

Еще не сгинули в разгневанной пучине?

Не меньше ужасов, коль скоро мой пинас

То к небу, то к земле свершает страшный пляс,

Готовит якоря, но стать на них не может;

Скалистый брег, явясь, гребцов обезнадежит,

И Кавр [227] безжалостный, воспряв из глубины,

320 Их в пене погребет вспружиненной волны.

И день, и два, в три пучины полны гнева,

Измученная снасть дымит от перегрева [228],

И загорается, и рвется, будто нить:

Не сплеснить бедную, и нечем заменить.

Чтоб упредить сию беду хотя отчасти,

Потребно отдых дать переслужившей снасти:

По палубе разнесть, терпя любой ценой

Опасность гибели, влекомую волной.

Вот эти одолеть стихий недоброхотства —

330 И есть важнейшая заслуга Мореходства:

Уместно доблестных ее побед венцу

Пенфесилее [229] бы самой пойти к лицу,

Кто, войска во главе, своим одним лишь видом

Внушала должный страх властительным Атридам [230],

Кто луновидному щиту благодаря,

Существенный урон дорийцам сотворя,

Доподлинную всем свою явила силу —

Дерзнула бросить клич всемощному Ахиллу!

Но знает Океан и отдыха часы,

340 Позволив дочерям себе чесать власы.

На корабле — досуг: затеи, песни, шутки,

Сердца возвеселит игра моряцкой дудки,

И солнцем ублажить теперь пора себя,

Тому подобно, как, по Кеику скорбя,

У Алкионы [231] есть на берегу забота

Почистить перышки, готовясь для полета,

И вдаль к супругу мчать: так повелось с тех пор,

Как им отчизною воздушный стал простор.

Владеет множеством искусств моряк бывалый,

350 К примеру, тяжкий рей брасопить [232] силой малой,

Иль сделать должный галс, иль фордевинд кормой

Умело уловить, — а под ночною тьмой,

От коей, кажется, никто не сыщет спасу, —

Свой курс препоручить надежному компасу.

Лилея целится [233], Арктур держа в виду,

С мечтой облобызать Полярную звезду.

О привлекательность чудесного магнита!

Божественная власть в тебе и тайна скрыта:

Поведай мне, прибор, почто стрела твой

360 Всегда устремлена в полночные края,

Томима сотни лет соблазном неизвестным,

Влекома лишь к одним Медведицам Небесный!

Колени преклоним пред истой лепотой

Счисления светил, наукою златой,

Что позволяет путь среди коварных хлябей

Исчислить с помощью прекрасных астролябий,

Доподлинно узнать, несколько небосвод [234]

Своей срединою восстал из дольних вод,

Иль, небольшую дань пожертвовав старанью,

370 Павлина отыскать над неба южной гранью,

Там, где Возничего столь высоко взнесло,

Что он язвит главой лебяжее крыло [235].

При вспоможеньи сих созвездий путеводных

Курс проложить легко во всех просторах водных.

Гиппарх, Анаксимандр [236] — вас ныне восхвалю:

Вы словно маяки, что светят кораблю,

Атланты, кем ответ охотно подается

На всякий правильный ответ морепроходца;

Здесь Тихо помяну [237], который возродил,

380 Сатурна огорчив, счисление светил,

Шлифовкой огранил свой несравненный разум

И дал нам звезд чертеж, порой чуть зримых глазом,

Чтоб ныне Кастор [238] мой, средь моря путь держа,

Провел его прямым, как лезвие ножа.

Вот — ученик его [239], кто, правда, не пирожных

Творец, но дивных карт, орудий всевозможных,

Средь коих — глобусы, чудесные шары,

Столь верные, что нам никто до сей поры

Подобных не давал, — а также лоций темы,

390 В которых с точностью неслыханной рекомы

Морские отмели, скалистые брега —

Все то, что в моряке зрит вечного врага.

Дубовый замок мой, на Пафосе загружен [240]

(Чтоб фрахт его свезти — большой обоз бы нужен),

Сегодня якоря подняв из кипрских вод,

До устья нильского назавтра досягнет,

В Партенопейский край [241] придет, заверить смею,

Где пели некогда сирены Одиссею,

И беспрепятственно могли бы корабли,

400 Восход узрев сто раз, пройти вокруг Земли [242].

Так мчится мой Пегас, вовеки не устанет,

Где птицы прочие лишь крыльями табанят [243]!

Но слышу жалобу: покуда плыл ковчег,

Иссяк и затонул златой, счастливый век,

Железный век настал. Явилась Алчность миру,

Ввела "мое", "твое" и вознесла секиру,

И кинула полям, плодя кровавый гнев,

Драконовых зубов чудовищный посев.

Урок невозместим попранным Правосудьем,

410 Защиты у него искать невместно людям,

Всяк ладит свой забор, доверья нет ни в ком,

Над живорыбным всяк своим дрожит садком.

Да, выкинуть за борт, пожалуй бы, не худо

Исчадье оного всемерзостного блуда:

Да сгинет навсегда сей выродок презлой!

Нет места жалости! Долой его, долой!

Скитайтесь по любым, известным вам, просторам,

Но будьте верными делам и уговорам,

Блюдя Христов закон, искореняйте лжу,

420 Ничем потворствовать не смойте грабежу,

Прославьтесь честностью! Не зря Эол-владыка,

Чтоб каждому пришлась известная толика,

Народу ниву дал любому под косьбу,

Чтоб людям не вступать в ненужную борьбу,

И чтобы всем и вся был ясный принцип ведом:

Сколь неудобно жить, рассорившись с соседом,

И что любой надел — всех прочих только часть,

Что тела член, решив от всех иных отпасть,

Чинит себе же вред. Но, если цели благи,

430 К которым корабли спешат по синей влаге,

Благословение, о Господи, низлей

На них, как на браду священника елей [244];