Товарищ мой - [5]

Фронт и волы! Представьте вы себе!

Их дядька понукает — цоб-цобе.

— Где немцы? — спрашиваю у дядька,

А он: — Мы их не бачили пока.

Тебе, наверное, видней с небес,

Куда в пределы наши враг залез.

— Далеко ль едешь?

— Сам не видишь? В гай...

— Волов из колымаги выпрягай!

Волы потянут самолет домой! —

А дядька причитает: — Бог ты мой! —

Мой «ястребок» поехал, как арба.

Плывут четыре рога, два горба.

Гей! Цоб-цобе! Под носом у врага

Медлительно качаются рога.

В такой упряжке бедный «ястребок» 

Условный фронт, хромая, пересек.

История закончилась добром —

Вернулся я на свой аэродром.

Всего хлебнул я в летчицкой судьбе.

Но надо ж вот такое. Цоб-цобе...

РАССКАЗ ИНЖЕНЕРА

В Детройте приставили мне переводчика,

Хотя понимаю и сам по-английски.

Умильно хвалил он кубанскую водочку,

Ругаясь, из фляги потягивал виски,

И все вспоминал ставропольские ерики,

И вдруг замолкал, озираясь сурово.

О том, как он стал гражданином Америки,

Его я не спрашивал, честное слово.

Зачем ворошить эти залежи душные?

В расспросах и смысла теперь уже нету.

Дай бог, если только одно малодушие

Его занесло на иную планету.

Полнейший порядок у этого мистера —

Предел благоденствия — домик с бассейном.

Чего я киплю, конструируя мысленно,

Какою неправдой обрел он спасенье?

Меня раздражает его мельтешение,

Но знаю, что слушаться нервов не нужно.

Мы оба при галстуках. Вот приглашение —

Нас просят пожаловать в Общество дружбы.

Как я говорил, переводчик не нужен мне,

Я сам кое-как управляюсь с беседой.

И мой прикрепленный остался за ужином

В радушном кругу седовласых соседей.

И слышу — к нему обращаются с тостами:

«За вашу страну! За московские звезды!

Так счастливы видеть советского гостя мы».

Он должен в свой адрес принять эти тосты.

Здесь, в Обществе дружбы, не знают,

Что продана

Была по дешевке душа его дважды.

Пусть сам разбирается, где его родина,

Пусть глотка его пересохнет от жажды.

Лицо переводчика — красными пятнами.

Он дорого дал бы, чтоб я не заметил.

История грустная, в общем понятная

В разорванном мире, в двадцатом столетье.

РАССКАЗ ПАРТИЗАНКИ

В непокорной стороне лесной,

В чащах между Гомелем и Речицей,

Партизанской я была связной —

Зря потом писали, что разведчицей.

Сами знаете, в шестнадцать лет

В жизни все легко — какие тяготы?

Чтоб карателям запутать след,

Делай вид, что собираешь ягоды.

Часто мины доверяли мне:

Я ходила с ивовой корзиною,

Дремлет гибель на плетеном дне,

Поверху засыпана малиною.

Уж не помню — в полдень, поутру ль —

По опушке я прошла над бездною:

Там остановил меня патруль —

Угости малиною, любезная.

Было трое их. Один, малой,

Ягоду горстями в рот заталкивал.

Вот уже остался тонкий слой

Сверху мины той противотанковой,

Что взорвать мне, видно, не суметь —

Я делам саперным не обучена.

Очень легкая была бы смерть —

Лучше так, чем быть в тюрьме замученной.

Я сказала — мне пора домой —

И пошла, неся корзину тяжкую,

В чащу, в лес тропинкою прямой,

Вслед глаза — как дула под фуражкою,

Запахом малины дышит зной.

Губы пересохли. Сердце мечется.

В партизанах я была связной,

Зря потом писали, что разведчицей.

ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО БЕРЕСТА

Лавров не надо — сгодится и вереск.

Впрочем, и жесть неплоха на венки.

Я, лейтенант по фамилии Берест,

Смерти случайной своей вопреки

Выйду к товарищам на перекличку,

Как победитель десятка смертей.

Мимо Сельмаша летит электричка...

Дети на рельсах...

Спасайте детей!

Знает начальство ростовский мой норов.

В жизни однажды штурмуют рейхстаг.

Вспомнит Кантария, скажет Егоров,

Кто их водил устанавливать флаг.

Это вранье, что я жил непутево

После войны из-за мелких обид.

Не был тщеславен я, честное слово...

Дети на рельсах,

А гибель трубит!

Лавров не надо. Пришлось мне изведать

Горькие годы, тоску и позор.

Но непорочное Знамя Победы

Нес я тогда и несу до сих пор.

Под выходной, вдоль дороги железной,

Трезвый шагаю домой из гостей.

Про осторожность твердить бесполезно.

Дети на рельсах...

Спасайте детей!

Вот просигналить бы предупрежденье!

В руки бы мне кумачовый лоскут!

Но на принятие трезвых решений

Мне никогда не хватало секунд.

Может, на рельсах игравшие дети,

Двое, потом, после игр и затей,

Будут взбираться на крышу столетья

С флагом Победы...

Спасайте детей!

ПОМНЯТ ЛЮДИ

На земле многострадальной белорусской

Наш разведчик в руки ворога попался.

Был захвачен он, когда тропинкой узкой

В партизанские районы пробирался.

Был он смуглый, черноглазый, чернобровый,

Он из Грузии ушел в поход суровый.

Ты лазутчик? Признавайся в час последний!

Отвечал он:— Из деревни я соседней.

По деревне, по снегам осиротелым

Повели его галдящею гурьбою.

Если врешь, не миновать тебе расстрела,

Если правда, то отпустим, черт с тобою!

Не иначе лейтенантом был ты прежде,

А теперь в крестьянской прячешься одежде.

Отвечал он: — Вон вторая хата с края,

Проживает там сестра моя родная.

Тяжела его прощальная дорога.

Конвоиры аж заходятся от злости.

Смотрит женщина растерянно с порога —

Незнакомца к ней ведут лихие гости.

Узнаешь ли ты, кто этот черноглазый?

Что ответить, коль не видела ни разу?

Оттолкнула чужеземного солдата:

— Ты не трогай моего родного брата!

И прильнула вдруг к щеке его колючей,

От мучения, от смерти заслонила.