Товарищ мой - [2]

Но все страшней, все тревожнее мне.

Вдруг эти чувства нам только казались —

Это ведь мой неизвестный солдат.

Как я узнаю его на вокзале.

Вдруг он седой и, как дед, бородат!

Помню, толпой раскаленной зажата,

Я эшелона ждала, как судьбы.

Как без ошибки узнала сержанта,

Тут и слова, вероятно, слабы.

Он оказался немножечко старше,

Годика на два — совсем на чуть-чуть.

Шли мы в толпе под военные марши,

Вот он какой был, наш свадебный путь.

Как я впервые увидела деда,

Скоро уж тридцать исполнится лет.

Ты у него непременно разведай,

Любит он бабку твою или нет.

РАССКАЗ ГЕНЕРАЛА

В двадцать лет — командир батальона,

Офицер — не велик и не мал,

В сталинградской степи раскаленной

Пополнение я принимал.

Ну и дядьки из маршевой роты,

Лет за сорок любому из них.

Я для них — как птенец желторотый

В лейтенантских доспехах своих.

На меня они смотрят с ухмылкой,

И веду я усатый отряд,

Ощущая спиной и затылком

Стариков иронический взгляд.

Оглянулся я резко и строго:

— Разговоры отставить в строю! —

Изумленно качнулась дорога,

Сбился с шага я, встал и стою.

Что я вижу!

По комьям, по пашне

В древнем воинстве, в третьем ряду

Мой родитель шагает, папаша,

Чуть прихрамывая на ходу.

Пирожок пожелтевшей пилотки

Прикрывает его седину.

По привычке заправив обмотки,

Он идет на вторую войну.

Но не ждите ни слез, ни объятий;

Строго смотрит комбат на бойца:

Как же так — перед собственным батей

Оказался он в роли отца?

Мы сраженье вели в междуречье.

Помню донник в алмазной росе.

Был я ранен шальною картечью,

На ничейной лежал полосе.

«Рус, сдавайся!» — беснуется сволочь.

Нарастает огонь навесной.

Думал —все! Но в кромешную полночь

Приползает папаша за мной.

Недоштопанным из лазарета

Я на курсы уехал в бинтах,

И потом две зимы и два лета

Провели мы на разных фронтах.

А сегодня родитель мой древний

Генерала не чтит своего,

Приезжает ко мне из деревни

Раз в полгода, не чаще того.

Я ему предлагаю столицу:

Вот квартира, вот дача. В ответ

Заявляет, что переселиться

Никакого желания нет.

Благодарность прими и почтенье,

Дай потрогать парадный мундир.

Побыл я у тебя в подчиненье,

А теперь — сам себе командир.

РАССКАЗ СИБИРЯКА

Расскажу во всех подробностях

Случай памятный один,

Как из Кемеровской области

Ездил в гости я в Берлин.

Авиационной почтою

В наше дальнее село

Свадебное, с ангелочками

Приглашение пришло.

Старший внук письмо с немецкого

Перевел без словаря,

Но не понял, чье приветствие,

Я, по правде говоря.

Неизвестная Амалия

Обращается ко мне:

Дружба-фройндшафт и так далее,

Приезжайте по весне;

Все соседи наши видели,

Как, готовясь брать рейхстаг,

Сберегли меня от гибели

Вы, товарищ сибиряк.

Верно, я в войне участвовал,

Но в спасители не лез.

Вот лечу я с красным паспортом

Средь клубящихся небес.

В аэропорту, у выхода

Незнакомая семья:

И невеста, и жених ее,

И мамаша, и братья.

Выясняется: действительно,

В битве за восьмой квартал

Я малютку без родителей

Средь развалин подобрал.

Тут как раз конец сражению,

Мать в руинах ищет дочь.

Это немцы, тем не менее

Как в несчастье не помочь?

Ну а та, девчонка малая.

Чей я крик едва терпел,

И была как раз Амалия,

Очень взрослая теперь.

Я. не проявляя доблести,

Вынес немку из огня.

Надо ж в Кемеровской области

Было им искать меня!

Как спаситель возвеличенный,

Отличившийся в бою,

Я на свадьбе католической

Представлял Сибирь свою.

В кирхе я сидел за партою

На обряде, а потом

В окружкоме ихней партии

Принят был секретарем.

Пишет письма мне Амалия —

Приезжайте, мол, опять.

Положение нормальное —

Дружба-фройндшафт, так сказать.

РАССКАЗ ОДИНОКОЙ ЖЕНЩИНЫ

Я полюбила командира части,

Вернувшись из четвертой ходки в тыл.

Всегда была в его железной власти,

А тут еще меня он полюбил.

Поженимся! Да разве это дело?

Вокруг такая страшная война.

А для начальника разведотдела

Женитьба на бойце исключена.

И мы ушли в глубокое подполье.

Не знал, не ведал даже замполит.

Таились — каждый со своею болью,

Скрывая друг от друга, как болит.

Недаром конспирации учились

Мы, строго засекреченный народ:

Обет молчанья — что бы ни случилось,

И в разговорах — все наоборот.

От девочек узнала я случайно,

Что скоро предстоит одной из нас

Отчаянное выполнить заданье,

А сбрасывать назначен он как раз.

Когда спросил любимый перед строем,

Кто добровольцем полететь готов,

Решительно вперед шагнули трое,

А он стоял, смотрел поверх голов.

Наш строй из трех и состоял девчонок,

Пока еще оставшихся в живых.

Во фронтовой гимназии ученых

Премудрости ударов ножевых.

Начальник медлил, выбор совершая,

И был ужасно бледен потому,

Что понимал: коль в тыл пойдет другая,

Я малодушья не прощу ему.

Он сбрасывал меня уже над Польшей.

Я, перед тем как вывалиться в люк,

Сказала, что ничьей не буду больше,

Каких бы мне ни предстояло мук.

Не так уж важно, что со мною было —

Есть много книжек про фашистский ад.

Узнала я, когда пришла из тыла,

Что самолет не прилетел назад.

После войны я ездила на место,

Где в топь лесную врезалось крыло.

Про экипаж доныне неизвестно,

Там все быльем-осиной поросло.

Могла б, конечно, выйти замуж снова,

Была бы добрая жена и мать.

Но где второго отыскать такого,

Чтоб так любил, что мог на смерть послать?

ВИТЯ ЧЕРЕВИЧКИН

«Жил в Ростове Витя Черевичкин»...