Тот самый - [34]
Я не стал распаковывать посылку. Я и сам не знал, что в ней было, но мне почему-то не хотелось ни с кем этим делиться. Там было только мое имя, а значит, содержимое предназначалось мне одному.
Вернувшись из аптеки, я вывалил из пакета на кровать Алисы несколько пластинок с таблетками и поставил на тумбочку стакан с водой, стараясь вести себя как обычно. Алиса всегда замечала мелочи, и я не хотел выдать новую тайну. Все привычное люди делали автоматически, сами того не замечая, поэтому я пытался быть нормальным. Слегка замедлив шаг в дверном проеме, я ждал, что Алиса окликнет меня. Я не услышал ее голос, даже когда аккуратно прикрыл дверь. Простуда и усталость усыпили бдительность Алисы.
Я заперся в своей комнате, чувствуя легкое волнение, и прыгнул на кровать, прижимая посылку к груди. Подо мной скрипнуло несколько ржавых пружинок, и скрип показался мне настолько оглушительно громким, что я тут же пожалел о неаккуратном приземлении. Выждав несколько секунд, я вновь начал дышать и достал сверток из пакета. Посылка была прямоугольной и твердой. Оглаживая растрепавшийся уголок картонной бумаги, я думал, что еще никогда не получал посылок. В руках я держал не просто посылку – тайну. Всегда приятно знать чуть больше, чем остальные, хранить секрет и чувствовать себя особенным.
Подрагивающими от нетерпения пальцами я разорвал картон: в руках оказалась книга с гладкой глянцевой обложкой. Джек Керуак «В дороге». Я провел невидимую линию по корешку и осторожно раскрыл книгу. На форзаце темнели острые неровные буквы, по всей видимости, написанные в спешке: «Я совершил сделку с твоей совестью. Конфуций».
Я порывисто завалился на спину, вновь провоцируя пружинки на скрип. Поднеся книгу к лицу, я коснулся кончиком носа гладкой бумаги и втянул запах типографской краски. Сейчас в голове крутилась только одна мысль. Она казалась мне самой значимой, отличающейся от других мыслей.
Это мой подарок.
Мой настоящий подарок. Подарок, не приуроченный ни к какому празднику, был для меня необычным. Настолько необычным, что мне захотелось тут же встать и обвести сегодняшнюю дату в календаре красным маркером. Этого делать нельзя: Алиса быстро заметит. С тайнами Алиса обращалась грубо: она выдергивала их из темных уголков души умелыми манипуляциями. Для этого ей не нужны ни сила, ни железные клещи. Только слова.
Я вновь перелистал страницы в самое начало и шепотом прочел первые строки:
– «С Дином я познакомился вскоре после того, как расстался с женой. Я тогда перенес серьезную болезнь, распространяться о которой не стану, скажу только, что она имела отношение к страшно утомительному разводу и еще к возникшему у меня тогда чувству, что кругом все мертво. С появлением Дина Мориарти начался тот период моей жизни, который можно назвать жизнью в дороге»[1].
Порой и меня преследовало чувство, что все вокруг мертво, недвижимо и безнадежно. Только это не делало меня интересным героем книги какого-нибудь знаменитого писателя.
Я захлопнул книгу и поставил ее на полку среди других. Мама и Алиса не знали, сколько у меня книг, поэтому я мог не бояться за свою маленькую тайну.
Вспомнив ночной разговор с Киром, я стал искать информацию в интернете о Северной короне. Созвездие с красивой историей.
Кир не соврал. Существовало несколько версий о появлении короны у Ариадны, но самая популярная – версия о подарке Диониса своей возлюбленной.
«Небо – брачный мой дар: звездой просияешь на небе. Путь в ночи кораблям Критский укажет Венец».
Около часа я провел в блуждании по интернету, выискивая новые факты о созвездии.
В нашем доме по-прежнему властвовало молчание. Алиса болела и почти не выходила из комнаты, с особым рвением сосредоточив все внимание на Горации; мама ни в чем не уступала ей и запиралась в спальне. Находясь в заточении и томясь в импровизированных темницах, они упивались одиночеством. Я остался один вместе с маленьким призраком.
Дни сменяли друг друга, словно неотличимые тени. В один из таких дней мы с Жекой отправились в больницу. Ей все еще не сняли гипс, на котором переливались акриловые, чуть размытые краски, но причиной нашего визита стал вовсе не перелом.
Нас интересовала судьба пострадавшего незнакомца. Медсестры совершенно ничего не хотели нам говорить, будто от каждого слова зависела их жизнь, и тогда Жека представилась девушкой того бедняги. Она даже заплакала. Я удивился, увидев слезы, но быстро догадался: она разыгрывала свой маленький спектакль перед равнодушными зрителями. Худые руки, обнимая плечи, подрагивали, а ресницы трепетали, оживляя тени на выбеленном от света флуоресцентных ламп лице. Жека, словно одинокий призрак, запертый в больничном коридоре, легонько раскачивалась из стороны в сторону в такт тихим всхлипываниям. Я восхищался. Умело врать – тоже искусство. Порой правдоподобно соврать гораздо сложнее, чем сказать правду.
– По… по… по… – Жека всхлипывала, а дымчато-серые глаза блестели от слез. – Понимаете, мы… поссорились, я виновата перед ним и… очень волнуюсь. – Она делала большие паузы между словами, касаясь пальцами кончика носа.
Я и сам почти поверил ей. Медсестры, привыкшие к слезам и мольбам, оставались непоколебимыми, как статуи в саду дома на Черепаховой горе. У тех пустые каменные глазницы выражали больше чувств, чем у этих апатичных женщин в белых халатах.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.