Тот самый - [33]
Милая мегера
Прошла неделя с тех пор, как мы совершили ночной побег и замерли в мгновении свободы. Мама не могла помешать нам. Мы медленно уходили от ее власти, и она это чувствовала. Чувствовала и пыталась всячески утвердить свою власть. Теперь пушистая находка Алисы жила с нами. Мама и Алиса развязали холодную войну, включив тотальное игнорирование друг друга.
Возвращаясь с Жекой домой, Алиса нашла в кустах грязного и мяукающего кота. Она испугалась, что пес, искромсавший руку парня, доберется и до него, и забрала несопротивляющуюся находку. Мама не позволяла нам заводить домашних животных. Она считала, у нас нет ответственности, чтобы заботиться о других. Мама никогда не любила животных и старалась навязать нам эту нелюбовь. Меня радовало, что эта черта характера не передавалась по наследству, как цвет глаз или форма носа. Если с формой носа я еще мог смириться, то с таким холодным равнодушием к животным – нет.
Найденный кот оказался одноухим: то ли врожденный изъян, то ли полученный в уличных боях. Черная шерстка топорщилась, а сам кот недоверчиво поглядывал на Алису янтарными глазами. Алиса рассказала, как налила ему воды в блюдце и нашла несколько кусков охлажденной индейки, предназначенной для нашего обеда. Пока безымянный кот лакомился, Алиса быстро убралась, чтобы никак не выдать нас, и забрала кота в спальню. Алиса уснула почти сразу же, как ее голова коснулась подушки, а кот пристроился рядом на пледе, поджав серпом облезлый хвост. Так их и обнаружила мама.
К тому времени я уже спал, пока меня не разбудили крики.
– И зачем ты притащила это в наш дом? В чистую постель!
– Я спасла его… И вообще он не «это», а кот!
– Ничего не хочу слышать! Чтобы через десять минут его здесь не было…
Я прокрался к спальне Алисы, прижавшись ухом к двери. Голоса сотрясали воздух в комнате как раскаты грома. Грозовая ночь, казалось, вовсе не заканчивалась и плавно перетекла в день, омрачив наш маленький замок тревожными сумерками. Я представлял, что если выгляну в окно, то увижу кольцо густого тумана, отрезавшего наш дом от солнечного и радостного мира.
– Нет!
– Это не просьба. Я сказала, сейчас же выкинь его! Он наверняка заразный. Не хватало еще подцепить лишай или еще чего хуже…
– Ма, ну это же просто кот. Я буду за ним ухаживать!
– Деньги на его корм ты тоже будешь сама зарабатывать? Не забывай, кто тебя обеспечивает, Алиса!
– Хватит попрекать меня деньгами! Я могу вообще не есть, если тебе так жалко!
Алиса сдержала свое слово.
– Я повторять не буду.
– Если выкинешь его из дома, я тоже уйду.
Я знал, что Алиса никогда не говорила ничего просто так. Мама тоже знала это.
Она ответила молчанием. Тиканье часовой стрелки в тишине казалось особенно громким. Воздух, наэлектризованный криками, стал густым: он давил на оконную раму и дверь, заполняя каждый дюйм спальни. Мама еле заметно дергала указательным пальцем. Я нисколько не сомневался, что после очередного тиканья она сорвет часы со стены и выбросит их в окно. Все замерли, напоминая ненастоящих актеров кукольного театра, забытых после спектакля. Каждый из нас чего-то ждал. Я видел напряженную спину и шею мамы, спрятанную небрежными завитками, через тонкую дверную щель. Вместо того чтобы разразиться очередными криками, мама выскочила из комнаты так быстро, что даже не заметила меня в коридоре.
Так в нашем доме началась холодная война. Так у нас появился кот Гораций. Я не понимал, почему Алиса решила назвать его этим именем.
– Тогда хотя бы Винсент.
Я сидел на корточках и разглядывал белые пятнышки на черной шерсти. Когда я осторожно коснулся пальцами спины, кот недовольно дернул шерстью и убежал под кровать. В темноте, словно светлячки, горели два янтарных глаза. Озорно блестели черные широкие зрачки. Гораций понравился мне сразу, а вот я ему – вряд ли.
– Почему это Винсент?
Кот неодобрительно замахал хвостом.
– Ну, потому что Винсент Ван Гог тоже отрезал себе ухо… Хоть какое-то сходство.
– Ты идиот? – Алиса уставилась на меня, и мне стало неловко. – Какой, по-твоему, нормальный человек назовет кота Винсентом?
– А Горацием?
В том, что Алиса притащила кота, был весомый плюс, перекрывающий многие минусы. Мама зациклилась на нем и теперь точно не могла заметить нашего побега. Ее мучили мигрени, и она редко выходила из комнаты. Летом приступы случались постоянно: духота, палящее солнце и яркий свет отрицательно сказывались на самочувствии мамы. К часу дня она появлялась на кухне, чтобы приготовить нам обед, точнее разогреть полуфабрикаты, но Алиса упорно игнорировала ее и ничего не ела. С появлением мамы в любой из комнат воздух будто бы заканчивался и становилось трудно дышать. Казалось, она вытягивала весь кислород и оставляла нас задыхаться.
Гораций мне по-прежнему нравился. Он словно чувствовал благодарность к Алисе. Возле нее он крутился больше всего.
После ночного побега и проливного дождя Алиса заболела. Когда я выбежал из дома в аптеку, то наткнулся на небольшой сверток на щербатом крыльце. Возможно, кто-то ошибся адресом. Я покрутил посылку в руках и заметил на картоне свое имя, нацарапанное карандашом.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.