Тот самый - [36]

Я не стал ее переубеждать: никто не должен знать нашу тайну. Маленький призрак не был призраком в общепринятом понимании этого слова. Он витал в каждой комнате как напоминание о возможной жизни, которая уже никогда не наступит.

– Так вот, есть один дом – говорят, что там обитают призраки. Реальные призраки, прикинь? А еще там… Эй! Эй, ты вообще меня слушаешь? Эй, Матвей, прием-прием, пш-ш-ш… – Худые пальцы впились в ребра, и я засмеялся от щекотки. Я наткнулся спиной на шершавый корень, остановивший мой побег.

– Слушаю я, слушаю! Ну все… все, хватит… эй, прекрати! – Я старался одновременно говорить через смех и перехватить запястья Жеки.

– И что же я сейчас сказала, Гранин? Ну-ну.

Я не успел ответить, но Жека уже торжествовала.

– Ты сказала, что в нашем доме нет никаких призраков.

– Пра-а-авда? – довольно протянула она, склонившись надо мной. – А после этого?

– Ну, ты сказала… сказала, что… – Я огляделся, замышляя побег, и прикусил губу, изображая глубокую задумчивость.

– Что? – наседала Жека.

От жары цветочный запах духов усиливался; перемешиваясь с потом, он становился приторным и окутывал нас невидимым облачком аромата луговых цветов.

– Я не могу говорить, пока ты меня щекочешь! – Задыхаясь, я постарался отбиться от ловких рук. – Между прочим, так раньше людей пытали.

– Значит, почувствуй печальную историю на своей шкуре. – Она занесла надо мной руки и замерла. – Последний шанс, заключенный Гранин, и пытка продолжится. Что я сказала?

– Ты слишком жестока.

– Не увиливай.

– Характер у тебя в отца?

– Что. Я. Сказала. – Лицо Жеки стало серьезным. Она произнесла каждое слово по отдельности, делая паузы, и склонилась надо мной. Голубые пряди волос пощекотали шею, и я дернул плечом, ощущая мурашки.

Наши губы оказались в нескольких сантиметрах друг от друга. Я снова вспомнил ту дождливую ночь в доме на Черепаховой горе, когда хотел поцеловать Жеку. Может быть, тогда не пришло время? Я поднял взгляд, надеясь увидеть в серых глазах отражение своих мыслей.

Ресницы, густо прокрашенные тушью, как крыло бабочки, невесомо коснулись щеки. Под пальцами я чувствовал быстрый пульс.

– Ты сказала, что…

Я приподнялся на локтях, сокращая между нами расстояние, и замер в нерешительности.

– Поцелуй меня.

Я вопросительно выгнул бровь.

– Тормоз. Я сказала: поцелуй меня.

Молча кивнул, соглашаясь сразу с двумя предложениями, я закрыл глаза и коснулся губами губ Жеки. Во рту остался горький привкус помады. Пропустив сквозь пальцы мягкие голубые пряди, я разомкнул губы, осторожно ведя языком по верхней и нижней губе, чувствуя фруктовое дыхание после жвачки. Это не было похоже на мой первый поцелуй. Это вообще не было ни на что похоже. Одновременно я испытывал неловкость, любопытство и страх.

Когда Жека погладила кончиками пальцев щеку, начался дождь. Несколько холодных капель упало на лоб и плечи. Жека открыла глаза и резко отскочила от меня, хотя я все еще чувствовал фантомное тепло ее касаний, словно кожа считывала и запоминала каждое прикосновение. Подняв взгляд, я увидел Кира, закручивающего крышку на бутылке с водой.

– Что-то жарко сегодня… – Он как ни в чем не бывало сел у одного из корней дуба и бросил бутылку рядом с собой.

Голубое прозрачное небо слепило глаза. Не было никакого дождя: Кир облил нас холодной водой.

Чувствуя кровь, приливающую к щекам, я сел и поспешно отвернулся. Сам не понимая почему, я застыл и не мог повернуться: то ли не хотел видеть чужие эмоции, то ли не хотел показывать свои. Возможно, моя сгорбленная спина была красноречивее всяких взглядов. Я провел пальцами по влажным губам и сложил руки на груди. Говорить о случившемся я не собирался. По крайней мере сейчас. Отчего-то я чувствовал себя так, будто посторонние люди ворвались в душевую кабинку и увидели меня голым.

– …Один попался на приманку, их осталось трое… – В тишине прозвучал приглушенный голос Кира. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить эту считалочку, но я по-прежнему хранил молчание.

«Их осталось трое», – он говорил об Алисе. Точнее, о ее отсутствии.

– Что? – услышал я тихий голос Жеки. Я все еще не решался обернуться, ощущая жар, прилипший к щекам.

– Десять негритят, Же. Считалочка.

– Считалочка?

– Интересно, как быстро мы пройдем стадию от «их осталось трое» до «и никого не стало»?

Вопрос повис в раскаленном воздухе без ответа. В тишине я слышал, как гулко билось сердце в груди. Мне хотелось уйти.

– А мы тут про заброшенный дом говорили.

– Правда? – усмехнулся Кир.

– Ага. – Жека то ли не услышала сарказма, то ли сделала вид, что не услышала. Оба варианта были разумными.

Уже через пять минут она в красках рассказывала о старом доме, в котором давно никто не жил. По слухам, в нем повесился то ли парень, то ли девушка. Из-за несчастной любви или из-за плохих отношений с родителями. Или из-за оценок в школе. А может, из-за чего-то еще. Порой причины для самоубийства найти гораздо легче, чем причины для жизни. У всех, знавших эту историю, были свои версии, а дом считался проклятым. Ходит легенда, что, если постучать в дверь, ее отворит призрак.

У Жеки был настоящий талант разговаривать на любую тему. Без умолку и в одиночку. Для интересной беседы ей не нужен второй человек: она сама задавала вопросы и сама же на них отвечала. Она говорила так, будто ничего не случилось. Я тоже делал вид, словно ничего не произошло, но оборачиваться все равно не стал. Я не хотел смотреть в глаза ни Жеке, ни Киру.