– Поскольку есть ребенок, есть и «мы», – сказал он. – Если ты думаешь, что я брошу своего ребенка, то ты ошибаешься.
Она опустила руки на живот. Это свойственно всем беременным женщинам или Рита чувствует угрозу, исходящую от него?
– Джек…
– Мы можем поговорить об этом, вместе все решить, – сказал он. – Но основное – я сейчас здесь. Тебе придется с этим смириться.
– Не тебе мне приказывать, Джек. – Она грустно улыбнулась. – У меня своя жизнь, свой бизнес. И своего ребенка я воспитаю.
– И моего.
– Учитывая, что твоя половина и моя переплелись, – насмешливо заметила она, – то да.
– Такой подход неприемлем. – Джек видит упрямый огонек в ее глазах – она не передумает. Что ж… Он способен переупрямить кого угодно.
– Джек, по‑моему, тебе следует уйти. – Она встала и одной рукой потерла живот.
Он проследил за этим движением, и сердце подскочило. Его ребенок. Внутри женщины, которая принадлежала ему такое короткое время.
– Я провожу тебя домой, – сказал он и встал.
Она усмехнулась:
– Я дома. Я живу наверху. Там у меня квартира.
– Ты шутишь. – Он посмотрел на потолок. Ничего себе. Наверняка квартирка совсем маленькая. – Ты живешь над пекарней?
Она обиделась:
– Ну и что? Это удобно. Я встаю в четыре утра, чтобы заняться выпечкой, а для этого мне нужно только спуститься вниз.
– Ты же не собираешься растить моего ребенка в помещении над пекарней?
Глаза у нее блеснули, темная бровь изогнулась, и Джек понял, что ступил не на тот путь. Но не имеет значения, какими словами он это выразил, если вывод однозначен: его ребенок не будет жить над пекарней. Это точно.
– Круг замкнулся, – сказала Рита, подошла к входной двери, широко распахнула ее и махнула рукой… чтобы он выметался. – Джек, уходи. Я этого хочу.
– Хорошо. – Он не стал спорить. Сейчас не стал. Он прошел мимо нее и задержался, уловив ее запах и… тепло ее тела. Все в нем сжалось, перевернулось, толкнуло его к ней. Он взял в ладонь ее подбородок и приподнял. Их взгляды встретились. – Рита, ничего не закончилось, все только начинается.
Подогнув под себя ноги, Рита устроилась на кушетке в своей – да, правильно, крошечной – квартирке.
– Что мне делать, Джина? – спросила она сестру в телефон.
Вместо ответа раздался крик сестры:
– Алли, не смей опять лить молоко на собаку!
– Но почему? – послышался в телефоне тонкий детский голосок.
Несмотря на собственные сложности, Рита засмеялась. Алли было два года, она отличалась упрямством, но прелестная улыбка обычно помогала ей не получить нагоняй.
– Потому что собачке это не нравится! – крикнула Джина, а в трубку прошептала: – Вообще‑то дура‑собака это любит и всю ночь вылизывает себя. Пол липкий, собака пахнет прокисшим молоком. Ужас!
В такие минуты Рите очень не хватало своей семьи. Родителей. Сестры. Двух старших братьев. Племянниц и племянников. Они все жили в Огдене и работали в семейной пекарне. Семья Маркетти – шумная, дружная, все отчаянные спорщики. Иногда Рита так сильно скучала, что была готова кинуться к ним.
Как сейчас, к примеру.
– Майкл и Браден Франко! – снова закричала Джина. – Если вы будете кататься на скайтбордах по лестнице и что‑нибудь себе сломаете, то я сожгу эти доски на костре.
Пятилетние близнецы отличались непоседливостью и любознательностью, и Рита их обожала.
Наконец Джина облегченно выдохнула:
– Опасность миновала. Прости, дорогая. О чем ты говорила?
– О Джеке. Он жив. И он здесь. – Рита закусила нижнюю губу, изо всех сил стараясь не заплакать, хотя Джек ее не видит. Но все равно она не хотела доставить ему, даже невидимому, такое удовольствие.
Разве она уже не пролила море слез по нему? После того как за два месяца не получила от него ни слова, она поверила, что его больше нет на свете, что он наверняка убит в сражении где‑то далеко. Какая другая причина могла быть, чтобы не написать ей?
Всего за одну неделю полгода назад они почувствовали, что их соединяет нерушимая сила. Она отдалась ему с неистовостью, несмотря на то что они почти не знали друг друга. Знаешь ты человека пять дней или пять лет – к чувствам это не имеет отношения.
Рите хватило менее пяти дней, чтобы понять: Джек ее мужчина. Он уехал и не вернулся, а ее охватила боль потери. А потом… потом она узнала, что беременна.
– Он… у тебя? – прошептала Джина, словно Джек мог ее услышать. – В твоей квартире?
– Нет. – Она бросила взгляд на лестницу, хотя не ожидала, что Джек там появится. – Нет, его здесь нет. Я имею в виду, что он приехал в Сил‑Бич. Сегодня пришел в булочную.
– О боже. А что ты сделала? А что он сказал? Где, черт возьми, он был? Почему не написал тебе? Вот негодяй!
– Я едва не закричала, увидев его, – призналась Рита. – Потом я его обняла.
– Конечно, ты его обняла. А потом дала ему по шее?
Рита засмеялась:
– Нет, но жаль, что в тот момент об этом не подумала.
– Ну, если я тебе нужна, то Джимми присмотрит за детьми несколько дней, а я прилечу и сама намылю ему шею.
Рита со вздохом улыбнулась:
– Джина, знаю, что всегда могу на тебя рассчитывать.
– Разумеется. Итак, где он был?
– Не знаю.
– Почему не написал?
Рита нахмурилась:
– Не знаю.
– Ну что он сказал?
Рита хлебнула травяного чая из чашки.
