Тот, кто сражается с чудовищами - [5]

— Завидуй молча, — усмехнулся Лаз, пригубливая ледяной напиток. — К тому же у тебя свои преимущества есть. Повторить твой иммунитет к магии я не смог, сколько бы не старался.

— Но твоя-то магия работает! И Айны.

— Потому что мы Мастера, Фауст. Наша магия по всем канонам этого мира невозможна в принципе, так что ничего удивительного, что она на тебя все-таки действует. Но нас во всем мире всего двое, и мы оба на твоей стороне, так что по большому счету ты защищен от любой магии в мире.

— Твоя правда. — Кивнул мужчина, делая первый глоток из новой кружки. — О, отлично! холодненькое! Я, наверное, и правда очень многого требую от своего статуса Мастера. Я и так получил больше, чем мог надеяться.

— Прекрасно понимаю это чувство, — кивнул Лаз. — Ощущение того, что теперь весь мир принадлежит тебе и обида, когда понимаешь, что это не так.

— Ну уж кому-кому, но точно не тебе на такое жаловаться. — Хмыкнул Фауст.

— Ты неправ. Чем сильнее становлюсь, тем больше понимаю, насколько мало это значит. Да, магия Метаморфоз дает мне невероятные возможности, но при этом в масштабах континента это все равно ничто, пшик. Планете от моей магии не будет ни тепло, ни холодно.

— Философ хренов, — мужчина погрозил пальцем. — Не планету бы собрался убивать, а вполне обычного человека, пусть и короля. И не планете будешь противостоять в грядущей войне.

— Нет, это понятно, — Лаз замахал руками. — Не думай, что я этого не понимаю или не отношусь к этому без должной серьезности. Я это к тому, что чем больше моя сила, тем спокойнее я принимаю то, что не могу всего.

— А, я понял. — Фауст кивнул. — Тогда это и правда хороший подход.

— Спасибо.

Пару минут они сидели в молчании, думая каждый о своем.

— Ну что, собираемся или еще по одной? — Наконец прервал молчание Фауст, чья кружка вновь показала дно.

— Я свободен до конца дня, Айна во дворце занимается какими-то организационными делами, так что можем посидеть еще. Я как раз думал, что ты захочешь отправиться проверить, как там дела с неохваченными удовольствиями.

Фауст усмехнулся.

— Ты со мной, понятное дело, не пойдешь.

— Это ты меня так неумело подначиваешь или я не понял?

— Да нет, ничего такого. Я вообще-то искренне завидую тому, что между вами. — Снова, по вполне очевидной причине, наступила тишина.

— Ты решил больше не пытаться ее найти, да?

— Да сколько уж пытался, — вздохнул Фауст. — Пора и честь знать.

— Но если уж ты столько усилий приложил, значит она тебе все-таки небезразлична.

— А какая разница, если ей небезразличен ты?

— Думаешь, я, такой как сейчас, еще буду вызывать в ней чувства? — Невесело улыбнулся Лаз. — Ведь все то, за что она меня полюбила, исчезло. Тому свету, что она увидела благодаря мне прошлому, я теперешний — полная противоположность.

— Мне кажется, ты на себя наговариваешь. — Фауст покачал головой. — Признаюсь, когда мы только встретились уже почти три года назад, я и правда думал, что при твоем участии этот мир придет к незавидному финалу. Но сейчас я думаю совершенно иначе.

— И что же великий знаток людских судеб скажет обо мне?

— Зря смеешься, — мужчина наклонился вперед и ткнул Лазу в грудь пальцем. — Ты изменился, с этим невозможно спорить, и изменился очень сильно. Твои мысли, желания, эмоции — все теперь иное, чем когда мы только познакомились: жестче, опаснее, темнее. Но это не означает, что в тебе исчез свет. Ты постоянно говоришь о том, что ты тьма, а Айна свет, но человек не может быть чисто-белым или чисто-черным. Она дает, ты забираешь, она создает, ты разрушаешь, она спасает, ты убиваешь. Но и она убивала и разрушала тоже, а ты на моей памяти спас жизни множеству людей. То, что ты изменился — не плохо само по себе. И пока тебе будет хватать разума поступать правильно, эти изменения пойдут во благо. Просто это благо не будет таким идеализированным и радужным, как ты хотел когда-то.

— Хочешь сказать, что я, если так можно сказать, снял розовые очки?

— Не совсем понял, но вроде бы правильная аналогия. — Кивнул Фауст.

— Я тебя услышал. — Лаз замолчал на несколько секунд. — Хорошо, я обещаю подумать над этим.

— Ну уже неплохо. Так что, пойдем?

— Да, пить пиво мне точно расхотелось.

***

Осень в Апраде разительно отличалась от осени в Талитейме. Если в столице каганата еще цвели цветы и люди ходили, обмахиваясь веерами, то столица Кристории уже пару раз видела снег и лишь самые стойкие горожане еще отваживались выходить на улицу в одних рубашках.

Вот только нельзя было сказать, что одна погода была хуже другой. Многим жара была куда ненавистнее подступающих холодов, а белизна свежего снега — куда приятнее пестрых красок клумб. А уж в отношении процветания самой столицы и говорить было нечего, Апрад уже давно был признан величайшим городом континента.

Став мировым центром магии и окончательно отстранившись от государственной политики (по крайней мере официально), Кристория выиграла куда больше, чем когда-то проиграла. Сейчас ученики апрадского Дома Магии уже начали занимать высокие посты не только в Кристории, но и по всему Люпсу, а еще лет через пятнадцать-двадцать воспитанники крупнейшей в мире академии обещали заполонить вообще весь континент. И с этим уже ничего нельзя было сделать, с каждым годом уровень преподавания в Апраде только рос и все меньше оставалось заведений в других странах, способных составить ему хоть какую-то конкуренцию. А это означало, что все больше аристократов и богачей отправляли в Дом Магии своих детей учиться, что означало еще больше денег финансирования, а значит все лучшие и лучшие условия. Спираль роста начиналась заново и момента, когда она все-таки затормозит и превратится в круг не было видно.