Тот, кто не со мной - [3]

Она улыбнулась:

— Я слышала каждое слово — все, о чем вы говорили.

— Это уже другое дело, — отозвался ее брат. — Иногда с этой девушкой совершенно невозможно общаться. Она живет в своем собственном мире.

— Так вот, о хозяине, — повторил Лестер, глядя на Роланда. — Она сама зарабатывает себе на жизнь?

— Конечно! — Теперь Элиза уже совершенно очнулась, и ее взбесило то, что брат говорит за нее, словно она слишком тупа, чтобы самой отвечать на вопросы. — Неполный рабочий день в магазине электроприборов.

Лестер, казалось, был озадачен.

— В магазине? А разве у тебя нет никакого специального образования?

— Да, секретарские курсы. Я сначала работала в офисе при магазине, а потом мистер Поллард попросил, чтобы я помогала ему обслуживать покупателей.

— Да, нам очень выгодно, что она там работает, — сказал Роланд. — Она покупает вещи со скидкой. Видел бы ты, какое дорогое оборудование наверху, в ее комнате.

Лестер улыбнулся, и в глазах у него появился намек.

— Может быть, она как-нибудь пригласит меня к себе в гости?

— Не выйдет, Лестер. Она не такая.

Лестер долго изучающе смотрел на девушку. Смутившись, она отвернулась от его пристального взгляда.

— Да, — сказал он безразлично. — Вижу, что не такая. Но ведь это не из-за того, что у тебя не хватает предложений, да, Элиза?

— Одно предложение у нее есть. Ее начальник, Фил Поллард, довольно регулярно предлагает ей руку и свое состояние — у него еще два или три процветающих магазина в других городах.

— О? — Лестер задумчиво посмотрел на нее. — И почему же она не соглашается?

— По многим причинам, — вмешался отец. — Ему уже за пятьдесят, он всего на несколько лет моложе меня. — Он вышел.

Лестер засмеялся и подколол ее:

— И это лучшее, что тебе предлагают, Элиза?

— Она холодна как лед, Лестер. Она не интересуется мужчинами.

— Поэтому и мужчины не интересуются ею. — Его глаза уничтожающе скользнули по ее простой одежде и ненакрашенному лицу. Было ясно, что, закончив осматривать ее, он вынес приговор — она полностью лишена физической привлекательности, во всяком случае для него. Она взбила подушку, на которую опиралась головой, и прижалась к ней горящей щекой.

Он поднялся и подошел к застекленной двери на террасу.

— А, так вот куда ушел твой отец, Роланд. Что он собирается делать в саду в феврале?

— У него там много дел. Он увлекается садоводством и, если делать там нечего, все равно что-нибудь придумает!

Лестер погрузился в воспоминания.

— В таком случае очень хорошо, что в доме сейчас нет маленьких детей, которые играли бы в крикет на лужайке. Помните, как мы по очереди играли, передавая друг другу биту и мячик?

— Да, в свое время мы разбили несколько стекол, помнишь? — Роланд повернулся к сестре, которая даже не пошевельнулась в кресле. — И… чуть не разбили кое-кому голову. Помнишь тот знаменитый случай, когда Элиза попала под мяч?

— Боже мой, даже вспомнить страшно, — подмигнул Лестер.

— Я тебе подавал, помнишь? — продолжал Роланд. — Ты как раз занес биту, чтобы отбить мяч, а Элиза пробегала прямо перед тобой, и бита со всего размаху попала ей по голове.

— Она полетела через всю лужайку, да так и осталась лежать там. Как она кричала! Мне показалось, что я ее убил или, во всяком случае, проломил ей голову! Но как ни странно, врач не нашел у нее никакой серьезной травмы, — подхватил Лестер.

— Она ведь так и не простила тебя за тот случай. Тебе это известно?

Лестер подошел к камину и остановился, глядя на девушку сверху вниз. В ее глазах играли отблески пламени.

— Это правда, Элиза? Ты меня так и не простила?

Она кивнула:

— А когда после этого ты стал дразнить мен «крикетным мячом», я тебя и вовсе возненавидела.

Роланд тоже подошел к ним.

— Но однажды настал день, когда она отыгралась за все. Ты обхватил ее голову и притворился, будто посылаешь ее мне вместо мяча.

— Да, конечно, я помню. Она извернулась и укусила меня, маленькая злобная чертовка. Ее зубы так глубоко вонзились, что чуть было не пришлось накладывать швы на рану.

Он следил за ее реакцией, но она молчала, глядя на догорающие угли. Лестер, сунув руки в карманы, склонил голову к ней и спросил полушутливо:

— А что, она теперь всегда такая молчаливая и покорная?

Роланд кивнул:

— Да, кажется, теперь ее уже ничего не вдохновляет.

— Ничего? — переспросил Лестер. — Совсем ничего, Элиза? — Его усмешка была многозначительной. — Это можно считать вызовом?

Она, не шевелясь, смотрела на него неподвижным взглядом.

— Держу пари, — продолжал он. — Она изменилась еще больше, чем я думал. Где та маленькая вред ная злючка, которую я знал? Я помню, как она визжала всякий раз, когда ей что-то не нравилось. Она была маленьким ужасом, правда, Роланд? — Он улыбнулся, заметив по ее глазам, как в ней растет раздражение. — Я даже помню, как однажды сказал, что совсем не завидую тому, что у тебя есть сестра, и что я не хотел бы быть ее братом ни за какие коврижки.

Оба захохотали, и она невольно почувствовала себя вновь переброшенной в детство. Она снова была маленькой девочкой, а они — двумя мальчишками, сводившими ее с ума своими издевками. Они были старше ее, сильнее и умнее, а она была беспомощной разъяренной малышкой, совсем беззащитной перед их мужской грубостью. И ей хотелось искусать их, чтобы отплатить за все обиды. Она густо покраснела и закусила губу. Лестер усмехнулся, и она почти услышала его мысли: «Наконец-то хоть какая-то заметная реакция».