Тоска по дому - [36]

Мне было стыдно за себя, за то, что я напугал женщину в возрасте моей мамы, но я тут же нагнулся и начал собирать рассыпавшиеся продукты, чтобы положить их обратно в пакеты, – творог, апельсины, лук, – но она закричала: «Вор! Вор!» – и стала бить меня французским багетом по голове. Я закрыл голову руками, и теперь она била меня по пальцам, как это, случалось, делал учитель математики Али Авис, колотя нас линейкой по рукам. «Госпожа, я хочу помочь вам, я обеспечу вам бесплатную доставку», – попытался я объяснить ей, но она продолжала лупить меня багетом в левой руке и морковкой в правой, а тем временем в окнах окружающих домов появились люди, с любопытством наблюдающие за нами. Поэтому я оставил ее – не хватает мне проблем – и бегом помчался на стройплощадку Мадмони. К счастью, как раз подъехал фургон и забрал рабочих до того, как из соседних домов высыпали люди и началась ха́фла[24]. Я еще видел дочку старушки – мне кажется, что это ее дочь, та, с глазами тигрицы, – она подбежала к ней, и как раз в эту минуту наш фургон выехал с улицы.

– Я-Садди́к, и́нта маджнун?[25] – спросил Амин и покрутил пальцем в воздухе, словно вворачивал винт. – Ты что, хочешь, чтобы мы все из-за тебя пострадали?

А Наим сказал:

– Дахиль Алла[26], если Рами про это узнает, нам конец.

Оба они сидели напротив меня в машине, и глаза их были красными от пыли, которая целый день облаком носится вокруг них.

– А́лла сатр,[27] – успокоил я их. – Ничего не случилось. Все, что я сделал, – хотел помочь старушке дотащить ее пакеты из «Доги». Я виноват, если она сумасшедшая? К тому же мы нужны Рами. Вот-вот начнутся отделочные работы. А кто ему сделает отделку, если не мы? Ангелы?

Не ангел, не серафим и не демобилизованный солдат. Посыльный газеты «Гаарец», доставляющий ее подписчикам, – человек пожилой. Два месяца назад его уволили с ответственной должности на заводе. И он соглашается на любую работу, даже малооплачиваемую, только бы не сидеть без дела. Эти ранние утренние часы его вполне устраивают. Не приходится показывать публике свое покрытое позором лицо. Он пока открылся только жене. А старшему сыну объяснил, что завод получил большой заказ, поэтому он должен быть там с раннего утра и работать за двоих. Голос его немного дрожал, когда он лгал, но сын, приклеенный к своему телефону и озабоченный предстоящей вечеринкой, не обратил на это внимания.

Половина пятого утра. На небе пока только намек на солнце. Посыльный гоняет по улицам взад и вперед, разбрасывая газеты направо и налево. На повороте с улицы Борьбы на улицу Боевой колонны перед ним внезапно появляется мчащийся на бешеной скорости автомобиль. В последнюю секунду ему удается избежать столкновения. Но мостовая скользкая, а мотороллер у него старый, и, прежде чем понять, что произошло, он оказывается распростертым на земле. Автомобиль останавливается с диким визгом тормозов. Из машины выходят три молодых парня и приближаются к нему с некоторой опаской. Он поднимается на ноги, показывает им поднятый вверх большой палец, мол, все в порядке. Он уже готов произнести целую речь: «Что это значит? В центре жилого квартала! Вам повезло, что я не иду в полицию!» Но прежде чем заговорить, он вдруг замечает в туманном рассвете, что один из трех парней – его старший сын.

– Что ты тут делаешь? – кричит он.

Сын приближается к нему, кладет руки за спину и атакует его кучей своих вопросов:

– Ты в порядке? Ты ранен? С тобой все хорошо?

– Я думаю, да, – отвечает отец, ощупывая ушибленное бедро, – только несколько ушибов. Но кто носится по дорогам в такое время?

– Мы были на вечеринке, – запинаясь, объясняет сын. – Просто не заметили, как время летит. Просто не заметили…

– Просто не заметили… – повторяет отец слова сына. Один из приятелей, по всей видимости водитель, опускает глаза.

– Но что ты здесь делаешь, папа, в четыре утра? И для чего все эти газеты? – с удивлением спрашивает сын, поднимает с асфальта одну из газет, смотрит на нее и переводит взгляд на отца. Теперь очередь отца погрузиться в молчание и заново познакомиться со своей обувью. Он украдкой бросает взгляды на приятелей сына, надеясь, что те поймут: в их присутствии никакого ответа не будет. И в самом деле после нескольких минут молчания (четыре человека стоят посреди улицы, обнимая себя за плечи) друзья сына, крайне смущенные, вежливо просят прощения, обмениваются с сыном парой приветствий, и машина с парнями исчезает в утренней мгле.

Стрекочут сверчки. Орут кошки. Отец и сын стоят друг перед другом, ищут слова. Сын думает: «Из-за этого в последнее время он ложится спать так рано. Из-за этого глаза у него воспалены, и он уже не хохочет во все горло». Отец взвешивает: стоит ли и дальше прятаться. Может быть, сказать, что он всего-навсего делает одолжение своему другу? Но в конце концов он решает сказать правду. Сын, прикусив нижнюю губу, не произносит ни слова. И когда отец заканчивает, сын смотрит на газеты, рассеянные по мостовой, и спрашивает:

– Скажи, еще много до конца доставки? Похоже, мы тебя здорово задержали.

Отец нажимает кнопку освещения циферблата на часах и жутко пугается. Совсем некстати будет еще одно письмо об увольнении, хватит и того, что послал ему завод. Сын предлагает: