Торнбер - [77]

Мэттью улыбнулся:

— Ещё бы, чёрт побери. А теперь повторяй за мной: «кла́рдит».

— Клар… что?

— Клардит, — повторил волшебник. — Будет легче, если ты вообразишь его таким, какой он был раньше, произнося это.

— Он и является таким, каким был раньше.

— Я имею ввиду — когда был сломан.

— О, — сказал Грэм. — Клардит. — Ничего не произошло.

— Ты должен делать это всё одновременно. Это как призывать его. Вообрази прежний Шип, произнесли слово, и представь, как толика эйсара втекает из тебя в рукоять.

— Вот сразу бы так и сказал.

— Очень… сварливый… старик, — сделал наблюдение Мэттью. — Давай.

Грэм дал — и, к его удивлению, меч потерял чёткость очертаний, поплыв у него в руках. Миг спустя он держал то, что выглядело сломанным мечом, каким тот был до того, как Мэттью его переделал.

— Ух ты.

— Теперь ты можешь хранить его на стене, и твоя мать никогда не узнает, что мы с ним что-то сделали, — гордо сказал Мэттью.

— Насчёт этого, — начал Грэм. — Мама на самом деле отдала мне меч. Мне больше не нужно прятать его от неё.

— Ну ёбаный в рот! — сказал Мэттью. — Почему ты мне не сказал? Ты знаешь, сколько времени я потратил впустую, создавая эту форму? Это не так просто, как выглядит!

— Это произошло лишь позавчера.

Мэттью сделал глубокий вдох:

— Полагаю, тогда разницы бы не было. Тем не менее, я потратил на это много времени.

— Однако это в некотором роде мило, — сказала Грэм, пытаясь его успокоить. — Что-то вроде дани прошлому.

— Ага, как пожелаешь, — сказал Мэттью. — Верни-ка его обратно для меня.

Грэм сосредоточился, и меч исчез.

— Нет, я имел ввиду — на стол.

— Тебе действительно нужно поработать над своим навыком общения, — проворчал Грэм. Он призвал меч обратно, и положил его на верстак. При этом он заметил, что меч вернулся в той же форме, в какой он его отзывал. — Теперь-то он готов?

Мэттью одарил его загадочной улыбкой:

— Далеко не готов. Позаботься о том, чтобы не пытаться его снова призывать, пока я тебе не разрешу.

— Не буду.

— Так о чём ты хотел поговорить? Это как-то связано с… ней?

Грэм покачал головой, прежде чем вытащить из кармана большой рубин. Он протянул его молодому волшебнику для осмотра.

— Что…? — Мэттью примолк, подняв на Грэма взгляд расширенных глаз. — Это… то, о чём я думаю?

— С того дня, у Ворот Мировой Дороги… — Дня, когда его отца раздавило заживо. — Думаю, это — его сердце.

— Его так и не нашли, когда вернулись за останками, — приглушённым голосом сказал Мэттью.

— Я его подобрал, пока никто не заметил. — Он коротко объяснил то, что с ним происходило, а также наблюдения Сайхана.

— Оно не выглядит магическим, — сказало Мэттью. — Иначе кто-то его бы заметил ещё тогда.

— Ты уверен?

— Дай-ка мне минутку на изучение. — Молодой волшебник забрал камень у Грэма из рук, и сжал, закрыв глаза, и сосредоточив внимание, пока Грэм стоял, задержав дыхание. Он нахмурился. — Там что-то есть, но очень слабое.

— Может, это его дух?

— Нет, — сразу же сказал Мэттью, но затем взял свои слова назад. — То есть, я не знаю. Сомневаюсь. Живой человек, даже обычный, обладает гораздо большим количеством эйсара, чем этот камень. В нём проявляется эйсара едва больше, чем можно ожидать от куска неживой скалы.

— Но что-то там есть?

Мэттью одарил друга печальным взглядом:

— Прости. Это, наверное, просто какие-то остатки энергии от его смерти. — Он протянул камень обратно Грэму.

Когда Грэм протянул к нему руку, глаза Мэттью расширились.

— Что это было? — сказал волшебник.

— Что?

— Дай-ка обратно.

Грэм так и сделал, и Мэттью снова посмотрел на камень. — Может, показалось. Держи. — Как только рука Грэма коснулась камня, Мэттью снова воскликнул: — Вот! — Он снова забрал его у Грэма, и потом отдал обратно. — Каждый раз, когда ты касаешься его, появляется вспышка, вроде крошечной искры.

— Что это значит?

— Не знаю. Попробуй думать о своём отце, или чем ты там занимался, когда чувствовал от него тепло перед твоим боем этим утром, — подал мысль Мэттью.

Грэм закрыл глаза, и снова представил своего отца, пытаясь вновь уловить то чувство, которое у него было прошлой ночью. Камень потеплел у него в руке, а Мэттью зашипел сквозь зубы.

— Он светится! Чёрт, ты только посмотри!

Грэм открыл глаза, но они не показали ему ничего необычного:

— Выглядит так же.

— Нет, он ярко горит, и из него потоком течёт эйсар. Как он это делает? — сказал его друг.

— Мне он кажется просто тёплым, — сказал Грэм.

— Это потому, что твоё тело впитывает эйсар. Это как если бы ты имел узы с… О! — Мэттью остановился, бешено соображая. — Это — его эйстрайлин, или то, что от неё осталось!

— Его что? Это было его сердце, если ты это слово ищешь.

— Нет, ну, да, можно и так сказать, но это не было буквально его физическим сердцем. Когда он трансформировался, его источник — центр его существа, его жизни — стал рубином. Это что-то вроде сердца, но гораздо важнее, чем просто какой-то кусок плоти, нагнетающий кровь.

Грэм посмотрел на него:

— И…?

— Узы земли всё ещё там, — закончил Мэттью. — Но это бессмыслица. Обычно, когда кто-то трансформируется, то становится частью земли — узы перестают существовать. Но, с другой стороны, твой папа был стоиком. Вот, почему он постоянно изменялся обратно, по крайней мере — согласно моему отцу. — Он стал говорить сам с собой, пытаясь понять то, что видел.