Тополь цветет - [49]
Белый халат висел на стуле наглаженный, когда Степан вернулся домой. Татьяна в ватнике, в валенках с калошами, убиралась по хозяйству. Люська, завернувшись в одеяло, сидела на кухне, учила историю.
Степан затопил маленькую печку — сразу пошло тепло. Пришла Татьяна, скинула ватник и села на диван, выложив на колени большие красные руки. В отсветах огня она вся была красная, как женщина на картине, которую видел Степан в «лаборантской» среди других, висящих на штыре. И было в ее облике, как и в той, что-то уверенно-веселое.
— Что с грязью-то будете делать? — поддел он ее, хотя и не надеялся, что ответит.
Грязь вокруг скотных не выводилась годами. Круглое лето, пока гоняли на пастбище, коровы по колено месили землю. Трактора, возившие силос и навоз, разворачивали ее еще больше. Молоковоз не рисковал приближаться к скотным, рабочие кое-как, в сапогах, пробирались сторонкой.
Татьяна все же заговорила:
— А куда грязь денешь? Подумаешь, пусть знают, как молочко достается. Бульдозер пустили сегодня, может, чего приберет.
«Ну и ладно — не купила капусты. А что она — на себе повезла бы? Конечно, распорядиться не умеет», — с внезапной нежностью подумал Степан. И снова вспомнил, как покойная теща обижалась, что никто ведра воды не принесет, охапки сена с избы не снимет, а «матка никому слова не говорит». И матке внушала, что следует починить, что на заплатки пустить, что на тряпки изорвать. Но сама же и чинила, и на заплатки пускала… Очень она жалела Татьяну. Ведь и старая не была, а схватило сердце — и нет человека. Быстро убралась. Как Серега Пудов…
«Это все равно, что полено, — думал Степан. — Доброе полено враз займется и сгорит в одночасье. А коряга витая-перевитая как пойдет чадить, так и дымит до последней углины — еще и головешку приходится вытаскивать из печи в ведро, чтобы жар не упустить. Ни огня — ни тепла».
— Про столик-то не забудь, — попросила Татьяна. — С буфетчицей мы договорились. Голубой возьми, да гляди — почище какой. Или уж пусть привезут трактористы?
— Ну да, еще везти. Я сам принесу.
— Ты когда заступаешь?
— Я завтра с утра.
И все так же глядела в огонь, а он чувствовал, как робеет она перед завтрашним днем.
— Юрка вчера подвозил Альку, — рассказала вдруг. — Долго у них за домом в кабине сидели. Целовались, поди.
— Как же ты с ней… — спросил Степан, — разговариваешь?
— Стараюсь не глядеть, и все. Редко когда что приходится. Завфермой между нами, идет как-то…
Утром она разбудила его:
— Вставай, Степан, поедем на «Кубани» со мной.
Он еле разодрал глаза — окна глядели чернотой при тусклом свете лампы.
— Ну вот, что за любовь вдруг — будто вместе не насидимся, — пробормотал и снова провалился в сон.
Поднялся сразу после ее ухода со странным чувством вины — разбудила тишина. И тотчас вспомнил, какой у Татьяны день, и пожалел, что не встал раньше. «Эх, опять все копыром поставил»…
Однако на столе лежали сваренные яйца и молоко, взятое вчера у Бокановых. «Ладно, все одно надо скотине корма задать, — Юрка прочешется, а ребятишки как бы в школу не опоздали», — оправдывался он перед собой.
— Пацанье, вставайте, вместе пойдем! — позвал он, просунув голову в комнату к ребятам — пока Тамара жила в интернате, Юрка спал с ними. — А тебе что, приглашение письменное? — потряс он и его за торчавшую из-под одеяла ногу. — Не вывезли еще навоз-то? А вас будут сымать?
— А как же, вчера учили, чего говорить.
Иногда Степан отправлялся на работу вместе с детьми, и это было единственное, чем нравилось ему теперешнее его дело.
Он пошевелил ведро на лавке в чулане — там уже, оказалось, наведено поросенку. Телке — той только ведро воды. Три раза в день по ведру и по охапке сена.
Поросенок и у них хорош, можно бы резать, но погода не позволяла — «Тепло, только изваляешь его всего, — подумал Степан и тут же ощутил во рту вкус холодного, чуть просоленного розоватого сала. — Вроде холодает, в воскресенье, пожалуй, зарежу».
Деревня еще спала. Снежок порядком присыпал землю, луговины скрылись под ровным покровом, искрещенным уже кошачьими следами.
— Ну вот, и грязь у скотных скует, прикроет халатом праздничным, — посмеялся Степан.
Они проходили мимо дома Свиридовых, когда враз закудахтали, закричали куры.
— У Нины, что ли? — остановился Степан. Но все смолкло, только одна курица никак не могла успокоиться.
— Кошки, должно быть.
— А то, может — хорек! — Валерка вспомнил, вероятно, как отец охотился в прошлом году на хорька и все-таки поймал в капкан.
— Гляди, папка! — Валерка остановился.
Степан глянул, и сердце подпрыгнуло к горлу.
На шоссе против деревни стояла лиса.
— Гляди, держит чего-то в зубах! — и Валерка заорал: — Ого-го-го-го!
Лиса рванула через шоссе, и все рванули за ней.
— Ясно чего — курицу! — кричал на ходу Степан.
Они выскочили на шоссе и увидали лису за кюветом уже на поле — рыжая, она хорошо виднелась на белых всплесках снега. Лиса не спешила, или было неудобно держать добычу: остановилась, глядя на оравших людей, положила курицу наземь, перехватила ловчее и побежала.
Степан скатился с крутой насыпи и сразу увяз в глине, еще не успевшей заколенеть. Выматерился, но дальше не двинулся. Ребята кричали, и он еще покричал, но лиса была уже далеко. Она еще раз остановилась, обернувшись на людей, еще раз перехватила трофей и потрусила, не очень даже торопясь, в лес.
От составителя…Стремление представить избранные рассказы, написанные на сибирском материале русскими советскими прозаиками за последние десять-пятнадцать лет, и породило замысел этой книги, призванной не только пропагандировать произведения малой формы 60-70-х годов, но и вообще рассказ во всем его внутрижанровом богатстве.Сборник формировался таким образом, чтобы персонажи рассказов образовали своего рода «групповой портрет» нашего современника-сибиряка, человека труда во всем многообразии проявлений его личности…
Имя московской писательницы Марины Назаренко читателям известно по книгам «Люди мои, человеки», «Кто передвигает камни», «Житие Степана Леднева» и др. В центре нового романа — образ Ольги Зиминой, директора одного из подмосковных совхозов. Рассказывая о рабочих буднях героини, автор вводит нас в мир ее тревог, забот и волнений об урожае, о судьбе «неперспективной» деревни, о людях села.
В книгу вошли небольшие рассказы и сказки в жанре магического реализма. Мистика, тайны, странные существа и говорящие животные, а также смерть, которая не конец, а начало — все это вы найдете здесь.
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.