Тополь цветет
Марина Александровна Назаренко
В книгу Марины Назаренко вошли повести «Житие Степана Леднева» — о людях современного подмосковного села и «Ты моя женщина», в которой автору удалось найти свои краски для описания обычной на первый взгляд житейской истории любви немолодых людей, а также рассказы.
| Жанр: | Современная проза |
| Серии: | - |
| Всего страниц: | 119 |
| ISBN: | - |
| Год издания: | 1985 |
| Формат: | Полный |
Тополь цветет читать онлайн бесплатно
ПОВЕСТИ
ЖИТИЕ СТЕПАНА ЛЕДНЕВА
Матери моей — А. Н. Сеславинской
Автор
Настелить потолок — это, считай, больше полдела. Дом сразу принимает готовый вид, забивает смолистым духом; сияние оструганных бревенчатых стен сгущается и томит новизной жилья. Хочется скорее все доделать, чтобы хозяин вошел в дом и радовался его красоте.
Степан оттого только и направился на работу, что потолочины приготовили еще в пятницу и сложили у поруба — их даже отчетвертили. «Грех, — думал он, — если пролежат еще день, пока плотники прочухаются». Оба дня, и субботу и воскресенье, которое выпало на День Победы, потолочины не то чтобы помнились все время Степану или вертелись в мыслях, но они существовали, ждали своего назначения, и Степан знал о том. И потому в понедельник, кое-как оплеснув лицо, корчась и поджимаясь от мутящей пустоты в желудке, взял топор и пошел в Сапуново, где на краю, повернутом к их Холстам, строили дом для молодых специалистов.
В одну квартиру собирался переехать управляющий Сапуновским отделением совхоза Колдунов, два года зимовавший с семьей в плохоньком сборном домишке, и все старались, чтобы дом получился по человеку — вполне подходящий. До хорошего далеко уже потому, что потолочины делали не из бревен, распиленных вдоль надвое, а, как и везде в совхозе, из досок. И доски, по-доброму-то, надо бы еще подсушить.
Холод стоял невесенний, озимые — так, чуть проклюнулись.
Управляющий Колдунов, веселый и настырный, крепкий и широкий в теле и в деле, подъехал на желтой своей легковушке с представителем Сельхозтехники, когда Степан и Воронков, пожилой, хиловатый, но степенный и старательный мужик, посиневший от утреннего заморозка, втаскивали наверх и укладывали потолочины со стены на стену.
Степан с Воронковым и не догадались бы, откуда человечек в чистом заграничном плаще и нарядных ботинках на толстой подошве, но Колдунов представил его и сказал, что с представителем Сельхозтехники когда-то в институте учился. Как поняли плотники, из уважения к Колдунову представитель поздоровался с ними за руку и предложил сигареты.
Степан и Воронков воткнули топоры в здоровенное, еще не ошкуренное и оставшееся без употребления бревно, но не присели подымить, а пошли вслед за гостями, заглядывавшими в окна и двери.
— Видел, какой пол? — хвалился Колдунов. — Не то, что у тебя — дощечки шириной в четыре пальца, через полгода перестилать надо. Тут, Вадик, без дураков. Ты подпрыгни, подпрыгни, так не увидишь.
— В городу строительство скороспелое, — хрипловато поддержал управляющего Воронков, плотничавший до войны в Москве. — А мы те полы за позор считаем.
— Ты посмотри, посмотри, Вадик, какая терраска! Люба уже занавески в петухах приготовила, а я подумываю, не устроить ли тут себе мастерскую. — Лицо у Колдунова зарозовело — больше, видно, от удовольствия, чем от ветра, серые глаза блестели, как могут блестеть только в молодости, — а было ему лет тридцать с небольшим.
— Дом надо глядеть, когда окна окосячат, — пояснил Воронков. — Я сейчас за окна возьмусь, Степан с потолком и один управится — все быстрее дело будет. С ходу не окосячишь, тут размышление нужно, а лафет хорош привезли с лесопилки, — показал он на двенадцатисантиметровые доски, приготовленные на оконные и дверные косяки.
Ему, видно, очень хотелось сказать, что еще на той неделе бригадир поставил его ответственным за окна, он тыкал пальцем в оконные торцы и дундел:
— Видишь, чураки какие разные. Надо по планке все рассчитать, а то по отвесу. Пока-то карандашом риску нанесешь, оторцуешь пилой, четверть выберешь, в каждом торце шип должон быть, фалец для рамы — дела много, не всякий способен…
Степан, как всегда, молчал, только прокашливался.
— Лады, — сказал представитель, подпрыгнув все же, чтобы заглянуть как следует в окно. — Посмотрим, какой разговор поведешь на совхозном дворе, в мастерских.
— А что на совхозном дворе? На совхозном дворе — полный хоккей, — уверенно ответил Колдунов.
Он умел поиграть словами, что Степану, начисто лишенному этой способности, очень нравилось. Выпучив голубые, навыкате глаза, красные и слегка сумасшедшие, поскольку так и не опохмелился, Степан неожиданно для себя прогудел сипло:
— Восемьдесят четыре машины дожидаются приготовленные, тридцать семь тракторов — и не идут в дело. Пахать невозможно, в полях вода стоит! — Видно было, этот Вадик в заграничном плаще против ихнего Колдунова — как нырок против кряквы, но место, занимаемое им в городе, почему-то давало ему преимущество в разговоре, что было обидно.
Представитель поглядел снизу вверх на Степана и ничего не сказал, возможно, за дурака посчитал, но про восемьдесят четыре готовые машины Степан знал в точности — вчера о них весь вечер говорил за столом Борис Николаевич, ответственный за технику обоих отделений: Сапуновского и Редькинского.
Вчера Борис Николаевич почувствовал, что перебрал, и, прощаясь, тряс всем руки и стеснительно и счастливо говорил: «Григорич, победа! Победа, Степан! Все путем — мне бы только погоду, тридцать семь уже на старте. Одних тракторов!» И сегодня чуть свет он протаракал на мотоцикле по сонной еще деревне.
