Тополь цветет - [30]

— Ну, жена, не переведут тебя на новую ферму, какая ж ты «комсомольско-молодежная», это вот Тамарка на тот год… — говорил Степан, изучая газетку. — Вот пишут же: «Уже сейчас коллектив совхоза можно назвать молодежным. Здесь трудятся около 200 человек в возрасте до 35 лет…» И дальше: «Были введены в строй две новые животноводческие фермы на 400 голов каждая, в новых условиях производства работают молодые доярки и кормачи. Создание молодежно-комсомольских ферм…» И так и далее.

— Много они там могут одни, без нас, — заносчиво отвечала Татьяна. — Механизация-то первое время только действовала хорошо, а тут спортилось чего-то — и весь удой утренний в навоз ушел, управляющая сама бегала, уговаривала слесарей со слезами… А рев стоит — коров не успевают кормить!

— Это нала-адят… Вишь, что говорят: «Молодым по плечу решить большие задачи, связанные с комплексным развитием хозяйства».

Дальше рассказывалось, как скрупулезно разрабатывался проект застройки Центральной усадьбы совхоза, куда предлагалось переселить пятнадцать деревень. Степан зачитал все поименно.

— На новое поколение упирают, к ним приспосабливают, — комментировал он и зачитывал: — «Композиционным ядром поселка станет общественный центр, архитектурный ансамбль которого формируется зданием клуба на триста мест и пятиэтажным жилым домом с переоборудованным первым этажом под торговые ряды. При этом жилой дом с торговыми рядами удачно замкнет пешеходный бульвар (он свяжет центр поселка с производственной зоной)… Предусматривается организовать централизованное водоснабжение, канализацию, теплоснабжение. Газоснабжение — от сети природного газа»…

Он передохнул, пробегая глазами прочитанное. Почти все, что рисовал недавно в одном разговоре как сказку, кто-то давно перевел на бумагу и утверждал в жизнь. И даже про клубы сказано Женькиными словами: «Сейчас не бывает: появится клуб — и все решилось, дали квартиры — и нет проблем». И далее — насчет интереса к труду, возможностей образования, удовлетворения «своих эстетических и духовных запросов». Итак — сбывалось!..

У Степана занималось внутри от какого-то торжества, и так и рвалось наружу: «А я что говорил? Вот именно это я и говорил!» И в то же время тревожное, какое-то зыбкое состояние не позволяло сидеть на месте, несло по деревне.

Воронков к статье отнесся хладнокровно: «Да ну, — сказал он, стоя в раздумье возле двора, — это так, молодежь хотят в совхоз привлечь… Когда-то они еще развернутся… Я вот думаю — где кирпичи брать, надо дом на фундамент ставить, опять бревно из подбора выпало, да и холодно зимами; когда на фундаменте, все-таки снизу не поддует. А то Катерина жалуется…»

Григорий Пудов сидел на лавочке у палисада и глядел вдоль деревни. Серые валенки — нога на ногу, как всегда, — таким образом Пудов производил облегчение больной ноге. Степан воротился с войны, а Григорий Пудов уже колдыбал в серых валенках по деревне — из конца в конец, весь в заботе о севе, поставках, хлебозаготовках. Частенько палкой своей стучал в наличники, раздавая наряды на работу. Лет пять этак проколдыбал в председателях. И все в серых валенках, был уверен, что шерсть от серых овец теплее, а культя все равно мерзла.

— Хотел полы красить — теперь не буду, баба не велит, — все равно переселят, — заявил он, сложив руки на груди и покачивая валенком. — А мне без разницы, как говорит мой Серега. Не дали машину — ну и хрен с ними. Ниточкину дали — он что же, больней меня? А меня раздели — велели до дверей пройтись; прошелся, они говорят: «На твоей ноге еще пахать можно». Ну, и пожалуйста!

Григорий Пудов не уставал повторять, как ему отказали на комиссии в Московском облсобесе. Сегодня на работе они детально обсудили поведение инвалидов Отечественной войны, подавших заявления на инвалидную машинешку, и врачей комиссии, но Григория не перестали мучить разные обстоятельства дела.

— Э-эх, люди… — подивился Степан то ли врачам, то ли Григорию и кивнул на штабель кирпича, выставившийся из-за угла Серегиного дома: — Чего с баней-то будет?

— А кто его знает. Меня не касается. Да теперь когда-то еще операцию сделают, да после операции сколько пройдет. На мозгах операция — это дело такое… Да-а, много чего насулили нам в газете — ну, уж они там раз задумали, будь уверен…

«…А как же — все для человека!» — сказал бы Серега Пудов. Он мастер на такие слова. «А мне деваться куда? — задавал ему вопрос Степан. — Или мне доли нету? Или Хлебину? Борису Николаевичу? Воронкову? Да возьми любого у нас, спроси, захочет ли перетаскивать свои кости в другое место?» — «А может, тебя к тому времени уже на Курганы снесут». — «Гляди, снесли! Теперь с каждым годом жизнь спорчее идет. Ну, допустим, я, а Юрка, девчонки как? Смотри, не успеешь ахнуть…»

Это Степан крутил в уме, когда уже сел в автобус и взял билет до Волоколамска, договорившись в бригаде, что сегодняшние послеобеденные часы потом отработает.

Пока достал стекла нужного размера — три листа, настало время свиданий с больными. Он купил волоколамских «Коровок» — других конфет в Холстах не признавали — полкило для Сереги и полкило для своих. Хотел зайти выпить пива — жажда уже одолевала, но решил погодить — даже после пива неудобно заявляться к Сереге: ему-то строго-настрого запретили хмельное.