Том 5. Революции и национальные войны. 1848-1870. Часть первая - [5]
В первые дни между этими группами существовала только глухая вражда. Каждая из них проводила меры, согласные с ее собственной политикой; партия Реформы стремилась удовлетворить требования парижских рабочих, партия Насьюналь— успокоить остальную Францию.
В провинции революция была встречена с изумлением, но без противодействия; провозглашение республики принято было в городах без всякого протеста; армия была спокойна, а известнейшие генералы Бюжо и Шангарнье заверили правительство в своей преданности. Буржуа и чиновники боялись слова «республика», которое в их воображении связывалось, с террором; но они выставляли напоказ республиканские чувства, чтобы отвратить от себя преследования, казавшиеся им неизбежными. Правительство для их успокоения отменило смертную казнь за политические преступления. Ледрю-Роллен, министр внутренних дел, отозвал прежних префектов и назначил вместо них правительственных комиссаров, которым поручено было упрочить республику; но в остальных ведомствах служащие остались на своих местах. 25 февраля в Ратушу явилась толпа рабочих, требовавших замены трехцветного знамени красным — символом социальной республики; их принял Ламартин, который спас трехцветное знамя, произнеся свою знаменитую речь: «Красное знамя, которое вы нам предлагаете, побывало только на Марсовом поле, где оно волочилось в крови народа в 91 и 93 годах, тогда как трехцветное знамя обошло весь мир, разнося повсюду имя, славу и свободу отечества».
Для успокоения Европы Ламартин, занимавший пост министра иностранных дел, разослал дипломатическим агентам Франции за границей циркуляр 2 марта: «Война, ставшая роковой и славной необходимостью в 1792 году, теперь не является принципом Французской республики. Французская республика никому не намерена объявлять войну. Она не будет также вести подпольной зажигательной пропаганды в соседних государствах».
Партия социальной республики, со своей стороны, принуждала правительство к принятию мер, которых требовали рабочие.
25 февраля вооруженная толпа, ворвавшись в зал, где заседало правительство, заявила, что народу нужны реформы, и Луи Блан, с согласия своих коллег, тут же набросал декрет, составленный на основе его собственной доктрины: «Правительство Французской республики обязуется гарантировать рабочему его существование трудом. Оно обязуется обеспечить работу для всех граждан[8]. Оно признает за рабочими право объединяться в союзы для пользования законными плодами своего труда. Временное правительство передает рабочим принадлежащий им миллион, который будет едят с цивильного листа, отныне уничтожаемого». На следующий день декретом 26 февраля этот принцип проводился в жизнь: «Правительство постановляет немедленное учреждение национальных мастерских». Это была формула Луи Влана[9].
25 февраля большая манифестация рабочих явилась в Ратушу со знаменами, несущими на себе лозунг: Организация труда (таково было заглавие сочинения, создавшего популярность Луи Влана), и потребовала немедленного учреждения министерства прогресса. Луи Влан поддержал это требование, — его коллеги отказали. Луи Влан не решился использовать ту силу, которую в этот момент давала ему масса его приверженцев, и пошел на компромисс. Декрет 28 февраля признал в принципе требования рабочих: «Принимая во внимание, что революция, совершенная народом, должна быть произведена в его интересах; что пора положить предел продолжительным и несправедливым страданиям рабочих; что вопрос о труде является вопросом величайшей важности; что не существует вопроса более высокого и более достойного забот республиканского правительства; что задачей Франции является серьезное изучение и решение проблемы, поставленной в настоящее время-перед всеми промышленными нациями Европы…» Но в действительности вместо требуемого министерства дано было согласие лишь на учреждение Правительственной комиссии для рабочих, которой специально была поручена забота об участи последних. Луи Влан и Альбер, назначенные членами этой комиссии, водворились в Люксембургском дворце. Следствием этого было удаление их из Ратуши, что подорвало влияние социалистической партии в правительстве[10].
Затем был решен основной вопрос о созыве избирателей для выборов депутатов в Национальное собрание, которому предстояло установить политический строй Франции. В принципе обе партии были согласны; 24 февраля Ламартин сказал в палате: «Временное правительство должно будет… созвать всю страну, всех тех, кому звание человека дает права гражданина». Таким образом, без прений было принято всеобщее избирательное право, которое сразу вырвало политическую власть из рук привилегированного избирательного корпуса, состоявшего из каких-нибудь 250 000 человек, и передало ее народной массе, насчитывавшей 9 935 000 избирателей. Декретом 4 марта все совершеннолетние граждане призваны были выбрать 900 народных представителей по системе департаментских избирательных списков, относительным большинством, без перебаллотировки. Вопреки желанию социалистической партии выборы были назначены на 9 апреля.
