— Нет. Убили его, вероятно!
Лев скрипнул зубами, но не сказал ничего.
Председатель удивленно посмотрел на Льва, подошел к лошади. Понуря голову, она ждала хозяина. Алексей Силыч поправил сбрую, по-старчески кряхтя, взобрался в седло и повернулся ко Льву.
— Что же вы, так по пастушеской линии, стало быть, и хотите пойти?
— Не думал об этом.
— Грамотный?
Лев кивнул головой.
— Вот что, сельсовет грамотея ищет. Деловод им нужен. Зайдите к ним.
— А не боитесь? — усмехнулся Лев. — Яблочко от яблони…
— Э-э, бросьте, молодой человек! Я ведь не свое место вам уступаю. — Алексей Силыч уселся поудобней в седло и тронул лошадь.
13
Августовской ночью двадцать первого года по задам и пустынным огородам Пахотного Угла пробирался человек. Он полз по грядкам неубранного картофеля, продирался сквозь густую, жирную ботву. Иногда долго вслушивался в ночную тишину и, затаив дыхание, ловил звуки, идущие из села. Потом снова полз, сдерживая стоны.
У человека была ранена нога, но он полз уже пятнадцать верст, минуя дороги; иногда ему удавалось идти — и он шел, скрежеща зубами от боли. Он знал: через два часа его хватятся и вышлют конные отряды в погоню.
Силы почти оставили его, когда, благополучно миновав заставы, огороды и гумна, он дополз до избушки — самой крайней в селе. В избе горел слабый свет. Человек, хватаясь руками за стену, поднялся к окну и увидел Льва Кагардэ. Лев сидел за столом и читал. Перед ним стоял маленький пузырек с фитилем. Свет был совсем слабый, красноватый. Кверху тянулась тоненькая струйка копоти.
Беглец постучал в окно. В избе метнулась тень, и свет погас. Беглец опустился на землю. Он дышал со свистом. Ему было все равно, куда он попал и к кому: к тому ли, кого он искал, или к врагу. Нестерпимо болела нога, и хотелось дико кричать от этой боли, колотиться головой об стену, умереть.
14
В этот вечер Лев долго засиделся за книгой.
Услышав стук в окно, Лев вздрогнул, погасил свет и подошел к окну. За стеклом лежала плотная темень. Лев перевел дыхание и решил узнать, в чем дело. Осторожно ступая по скрипящим половицам, чтобы не разбудить Настю, он вышел на улицу. Небо было закрыто тучами. Накрапывал мелкий дождь. Ничего не видя вокруг, Лев пошел вдоль стены и, наткнувшись на что-то большое и мягкое, чуть не упал. Услышав щелканье затвора, Лев отскочил в сторону.
— Кто? — спросил он и не узнал своего голоса.
— Воды! — прохрипел кто-то в ответ.
Только теперь Лев разглядел человека, прислонившегося к завалинке. Он подхватил его на руки, внес в избу, положил на пол, опять выбежал на улицу, трясущимися руками обшарил то место, где лежал незнакомец, и нашел винтовку.
Возвратившись в избу, Лев разбудил Настю.
— Вставай, дура!
Он схватил одеяло, подушки, закрыл ими окно, снова зажег коптилку. Настя, почувствовав что-то серьезное, одевалась с необыкновенной для нее быстротой. Когда Лев зажег свет, она увидела распростертого на полу человека, отшатнулась и вскрикнула.
Лев погрозил ей кулаком.
Вдвоем они подняли человека, перенесли его в кровать, раздели. Настя нечаянно тронула его больную ногу. Человек громко застонал, открыл глаза, снова попросил воды. Лев поднес свет к кровати. Человек поднял голову, и Лев узнал Петра Ивановича Сторожева.
Петр Иванович жадно выпил воду, вытер рукавом рот, посмотрел на Настю, перевел глаза на Льва, улыбнулся и откинулся на подушку.
— Потуши! — Он мотнул головой на коптилку.
Лев погасил огонь и долго стоял у кровати. Сторожев успокоился, стал дышать ровнее и заснул.
15
Петр Иванович проснулся рано, его разбудил петух.
— Лев Никитыч, — шепотом позвал Сторожев, — а Лев Никитыч.
Лев метнулся с печи.
— К тебе никто не придет?
— Никто. Я-то уйду сейчас, я в сельсовете работаю. Тут с тобой Настя останется — это своя. Настя! Слышишь, Настя! Пора тебе!
Настя слезла с печи.
— Ступай к попадье, наври ей чего-нибудь, отпросись и бегом сюда. Да смотри, без меня никого в избу не пускай и не откликайся. Будто тебя и нет.
Настя вышла из избы.
— Не проболтается?
— Нет, я ей сказал!
— Лев Никитыч, принес я тебе последний отцовский привет. Видел недавно твоего батьку. Был еще живым. Просил тебя найти, передать, чтобы помнил его. Пускай, говорит, отомстит за нас. Все просил тебя спасти, выручить, да видишь, как оно обернулось!
Сторожев рассказал Льву о том, как во время своих скитаний он наткнулся в одной деревушке на отряд Ворона.
— Отчаянный человек твой отец! — говорил Сторожев. — Их с Вороном собственные бойцы ночью скрутили и повели к красным. Атаман плачет, а твой отец кричит: «Мерзавцы, предатели, нас убьете, дети наши останутся!»
Сторожев не видел, как люди выдали красным Ворона и Никиту Петровича. Он не мог слышать от Никиты Петровича того, что рассказывал теперь Льву: учитель при последней своей встрече с Петром Ивановичем был мертвецки пьян.
Лев ходил по избе позеленевший от ярости.
— А ты как спасся? — спросил он, чтобы покончить с тягостным молчанием.
— Бог да случай, — уклончиво ответил Сторожев. — Сначала сдался — умереть решил. Сына захотелось повидать, сын у меня есть маленький, Митька. А потом, как дело подошло к смерти, взял да передумал. Часового убил, да и был таков.
