Том 3. Военные походы запорожцев, 1686–1734 - [174]
Между тем в самой Сечи уже давно образовалась партия казаков, которая была недовольна жизнью под властью крымского хана и искала случая во что бы то ни стало испросить прощения у русского государя и снова вернуться на пепелища к Скарбной и к Чортомлыку. Во главе этой партии стоял Иван Малашевич, вновь избранный кошевым атаманом. Считая самым сильным после гетмана человеком миргородского полковника Даниила Апостола, управлявшего в то время пограничным с Запорожьем краем, Малашевич мая 3-го числа 1716 года с Коша[843] написал Апостолу горячее, в высоком стиле, письмо и «слезно» просил его быть благим и милосердным к запорожскому войску, которое «покрывается волнами совести душ своих, познает свой грех и вину противно истинно своего прародительного христианского монарха, которое не желает в той злости волнений погразнути и имеет простую нелестную (то есть нельстивую) и ошуканливую[844] мысль подклонитися до его царского величества державы»; усердно молил милостивого пана и добродея принять посылаемый лист и узнать через гетманскую вельможность, прекратился ли гнев палящий царского величества на запорожское войско или все еще и по настоящее время продолжается. «О себе, буду ли я жив или умру, я не думаю, но я зело скорблю за войско наше, абы от гнева царского не погибло, и того ради вашей панской милости с нашею убогою совестию перво открившися о милосердие (-дии) прошу: будь отцем, а не губителем, и не уведи у пагубу, но из погибели изведи, си есть: аще его царского величества до нас милость есть и винам нашим окажется ослаба, упевняй нас, а сей лист наш, никому не доверяя кроме ясновелможного пана гетмана, у себя имей; мы полагаемся с целыми душами нашими на совесть душ панских ваших, абы вы не довели нас до згубы»[845].
Прождавши напрасно ответ от полковника Апостола в течение пяти с половиной месяцев, кошевой атаман Иван Малашевич решился повторить свою просьбу и послал ее уже не Апостолу, а самому гетману Скоропадскому. Это письмо написано было еще трогательнее и еще торжественнее, нежели письмо к миргородскому полковнику Апостолу. «Слышали мы, атаман кошовий войска запорожского низового, от читающих божественное святое евангелие, что в нем Христос – истина поучает не гнушатися приходящих к нему грешников отриновенных своея благодати и человеколюбия». Уповая на Христа Сына Божия и на Пресвятую Деву Марию, Божию родительницу, кошевой атаман и войско запорожское, поливая стопы рейментарской милости, молили со слезами панскую вельможность милостивого пана и добродия, как ближайшего секретаря тайн царских, не презреть гласа запорожцев, согрешивших перед царским величеством, отвергшихся его благости и много нагрубивших рейментарской милости. «Восприими, яко отец небесный, исповедание вины и прозбы нашой и аще будет возможно, а вашой панской милости угодно, сей наш смиренный совет и преподлейшое хотение его царскому пресветлому величеству доноси и неиначей, яко и Христос на кресте блаженному разбойникови возгласи: днесь с намы синамы восточного благочестия Великие и Малые России будете в рай, си есть: обратил Господь царское сердце в милость прияти к нам до его царской держави». Все запорожское низовое войско усердно просило милостивого государя излить на него щедрость и вернуть ему прежние для обитания места, потому что на иное мешканье, то есть в малороссийские города, оно, с низу Днепра и всем своим составом не пойдет, хотя отдельным лицам, желающим идти в города, не забороняет пути. Пусть всемилостивый государь и свою грамоту на то даст и ею все вольности, и все, какие были, пространства закрепит и ничего, что положено и утверждено от первейших благочестивых монархов, не отнимает у них. За ту милость все запорожские низовые казаки обещают царскому величеству усердно служить и верность ему свою содержать. «Тилко о сем, велможный пане, з милости вашой рейментарской взявши певность[846] о милосердию Царском (чи приняты будем в державу его царского пресветлого величества, или оминет нас тое от его царского величества всероссийского пресветлейшого нашего манархи) Нам, атаману кошовому, не скрываючи, изяви скоро-скоро, понеже мы, кошовый, еще милость царского величества всероссийского нашего монархи чрез вашу велможность мне подастся упевняючая грамотою в Днепровых чернях мешканья нашего и подтверждаючая права и волности наши войсковии, яковии внас от первых антецессоров благочестивых монархов и от самого его царского пресветлого величества бывали, на нашу душу кошовую все войско, где есть наше, подвигну, кгдиж часов сых не есть вкупе, но и на часты разорвано по сторонах бесурменских, едных волною волею, а других и не хотячих, я привлеку до поклонения царской державе, аще мя Бог на сюй власти и в живых задержит».
Изложив всю свою просьбу, кошевой атаман «покорно-покорно» просил вельможного гетмана дать ему или через письмо или через певного и подухвалого
