Том 3. Военные походы запорожцев, 1686–1734 - [161]

правдивого отчизни нашой прав и волностей войскових ревнителя славной памяти гетмана Іоана Мазепы и за обрядою[759] и согласием войсковим, а не за наущением пана Константия Гордеенка, атамана кошового, оборони наяснейшого короля шведского, поневаж[760] и перед сим гетман Богдан Хмелницкий з войском запорожским присилал панства кримского союзних до визволення зпод ярма ляцкого Украини, не у кого иншого засягл помощи и оборони, тилко у наяснейшого короля шведского, нынешнего королевского величества деда, о чом и сам ваша милость, добре знаеш; зачем даремне, ваша милость, називаеш тогож пана атама(на), нашего кошового, убийцею и сумненя[761] доброго христьянского не меючи, кгди ж наперед треба било з совестию своею пораховатися[762], хто есть безсовестним убийцею, чи ваша милость з единомислною себе старшиною, полковниками, сотниками и многими пануючими над бедними людми державцами, котории властолюбюм, рублями и соболями московскими, также и наданем вновь многих в Украине маетностей грамотних[763] заслонение и залепление[764] очи и разум меючи, не тиль (-только) не можете для правдивого своего пожитку провидети и пророзумети нарушеной общой целости отчизни матки нашой, лечь вечною пагубою забиваете оную на правах и волностях войскових и отдаете ее в порабощение московское, чили (-или) теж тот же помянутий наш атаман кошовый, которий з нами, войском запорожским, за целость отчистую заставляется против явных неприятелей наших, Москвы, хотячи воздвигнути и воскресити умерщвление (-иные) права и волности войсковые; повторе даремне, ваша милость, и неуважне поносишь безвестными словами и мертвее в гробех кости турбуешь небожчика славной памяти гетмана Мазепы, называючи его прелестним, проклятим и богоотступным зменником, а заж[765] то есть у вашей милости прелесть и измена, ежели хто меет горливое к отчизне старанье, которим он, небожчик, подвигнувшися и для милости ку (то есть ради) отчизне матци нашой презревши великую ку себе его царского величества милость, удался в оборону наяснейшого короля его милости шведского для высвобоженя тоей же отчизны зпод тяжкого ярма московского, аже непостижимий Бог в судьбех своих посетивши королевское величество отменою военной фортуни не исполнил в том благополучного небожчиковского намерешя, и самому старостию, трудами и клопотами ослабелому, когда час прийшол, натурално смертию веке пресекл и тело его, сына, непроклятое нетлению предал; теди того на згубу отчизны ни для чого вашой милости тешитися звлаща[766], кеди наяснейший король его милость шведский не есть еще потлумленний[767], жебы не мог встати, которий при помощи божой сылен будет вскоре Москву громити и як зайцев гонити так, як через 10 лет гонил и громил и певне данного нам от себе на писме монаршого упевненя[768] не так, як Москва, додержит, который обещает отчизну нашу зпод тяжкого ярма московского визволити и на такових правах и волностях оную офундовати, якые нам будут угодны и яких прежде сего не мевалисмо быле бысте, тилко ваша милость не уводячися приватним дочастним пожитком, вечне отчизны своей не губили и за власти, рубли, соболи и маетности Москве оной не запровадили, леч в единомислии з нами знайдовалися; кгди ж кождому веку[769] не прежити и все треба по смерти оставити, а як вечне отчизну загубите и в порабощение московское отдаете, то под игом стенящий народ на кого ж будеть плаката и нарекати, если не на вашу милость и единомыелников его (ваших?) властолюбних и сребролюбних, як и теперь плачит уже и нарекает, же ваша милость и инние многии, не хотячи з небожчиком гетманом для власного своего, а не отчистого пожитку в еден гуж тянути и устрашившися московским мучителством, отступилисте его, а найбарзей полковник миргородский, который вначал не тилько небожчика славной памяти гетмана Мазепу, леч от многих лет и нас, войско запорожское, рожними намовами против Москвы побужал, когда зась тая его побудка и намова приняла свой скуток[770], в тот час кривоприсяжною душею хитростно от небожчика на московскую сторону перекинулся и инших за собою в тую же пропасть потяг и здрайцею губителним отчизны зостал; лечь ненадовго каждому превратне служит, вскоре и там могут его и единомислного ему здрайце Кгалагана правду познати. Пишешь, ваша милость, в своем уневерсале, же отторгнулимося от своего природного монархи, его царского величества, а заж, ваша милость, того добре не знаешь, же московские монархы от початку козацкого народу и владения каганов козацких аж до Хмелницкого николи нам не бивали природними панами, леч ми яко сами добровольне без жадного насилия для захованя прав и волностей наших поддались под оборону царскую, так явное тих же прав и волностей наших видячи зламане, и ухилилися от оной, для чого не належало б Москвы (-в) нам, неприродним своим и незавоеванним подданним, з голов, рук, ног и спин неслиханним не тилко в християнстве, леч и в поганстве мучительством шкури обрати[771] и инними нещисланими тиранскими смертми братию нашу губити, вшак[772] и за блаженной памяти отца и брата нынешнего государя боронячи прав и волностей наших, воевали на Москву, а такого тиранства, як теперь, никогда нам не чинено, от которого не можем жадного добра отчизне нашой надеятися, опричь единой пагубы и вечного неизбежного ярма, нехай прето здоровым розумом разсудит, кто тут есть изменником, чи ми и городовии казаки, котории для самого имени козацкого и для волностей козацких без жадной плати(ы), не щадячи крови, жития, отваг и последней худобы, служили его царскому величеству верне, чи Москва, которая обещание свое на захованье нас при правах и волностях вечне ненарушимих поприсяжне изменыла, того не потреба вашей милости обширнее тлумачити