Том 1. Вечерний звон - [49]

Они ссорились, мирились; Таня продолжала свои поиски. Тогда Ольга Михайловна от лобовых атак перешла к другой тактике: она внушала Тане, что ее нежелание продолжать революционную работу, начатую в Тамбове, может окончиться печально главным образом для нее же.

— Такой человек, каким ты мне описала Флегонта, — говорила Ольга Михайловна, не может потеряться. Это во-первых. Во-вторых, неужели тебе не стыдно по каким-то непонятным причинам рвать с движением, где ты успела так хорошо зарекомендовать себя, и ради личного дела изменить общему делу?

Эту мысль Ольга Михайловна повторяла при каждом случае. Сперва Таня выслушивала увещевания рассеянно, — мысли ее были устремлены к Флегонту.

Однажды она попросила Ольгу Михайловну найти ей какую-нибудь работу среди мастеровых столицы.

А та только того и ждала.

2

В те времена в Петербурге существовал социал-демократический кружок, которому впоследствии суждено было стать столь знаменитым.

Большинство участников были студентами Технологического института и слушательницами Высших женских курсов. Новички сюда допускались с большим разбором.

Из конспиративных соображений группа молодых марксистов называли себя «стариками». Они не признавали какого бы то ни было старшинства, и если бы кто-нибудь из них заявил права на роль вожака, его бы немедленно выставили из кружка. Некоторые понимали нелепость такого положения, но неправильное толкование равенства мешало им задуматься над судьбой дела.

Здесь часто и жарко спорили о путях развития революционного марксизма в России, время от времени схватывались с народниками.

Эти молодые люди были большими книжниками; марксистскую теорию они изучили в совершенстве, к тому их понуждали условия борьбы. Учение, которое было смыслом их жизни, едва-едва пробило узенькую дорожку в Россию. Им приходилось бороться с известными представителями общественной мысли, обладающими блистательными ораторскими и публицистическими навыками. Знание Маркса назубок являлось поэтому естественной необходимостью для «стариков».

Кружок имел кое-какие связи с мастеровыми, работавшими за Невской заставой и еще на нескольких заводах столицы. Первые рабочие-марксисты, воспитанные «стариками», — Иван Бабушкин и другие — успешно вели пропаганду на окраинах города.

На очередной сходке в начале осени 1893 года один из «стариков» (ему было двадцать с чем-то лет) рассказал друзьям о посетителе, навестившем его накануне. Посетитель принес письма от волжских социал-демократов. Из писем следовало, что податель их еще до поступления в Казанский университет был знаком с марксистской литературой, а в университете принимал участие в революционных сходках и даже отчасти возглавлял их, за что был арестован, и на вопрос пристава: «Что вы бунтуете, молодой человек? Ведь перед вами стена?» — ответил: «Стена, да гнилая, ткни — и развалится!»

Высланный после ареста в деревню Кокушкино, под Казань, юный бунтарь продолжал изучать «Капитал», прилежно занимался языками и много времени уделял изучению крестьянского быта, экономических и политических отношений в деревне. На основании наблюдений и серьезного изучения земской статистики им был написан очерк, признанный казанскими и самарскими социал-демократами образцом марксистского подхода к действительности.

После ссылки человек, о котором писалось в письмах, возвратился в Казань, вступил в социал-демократический кружок, созданный «Икс» (так автор письма конспирировал фамилию известного «старикам» социал-демократа Николая Евграфовича Федосеева), а через год переехал в Самару, где показал себя совсем зрелым марксистом.

Четыре года он вел пропаганду среди молодежи; теперь же, имея свидетельство на право быть помощником присяжного поверенного, полученное год назад, выезжает в Питер, и в его лице «старики» приобретут чрезвычайно ценного человека, за которого авторы писем совершенно ручаются.

Студент сознался, что волжанин понравился ему с первого взгляда, но в откровенность с ним из соображений конспирации он не пустился, заявив, что должен прежде кое с кем посоветоваться.

— Назвался он Николаем Петровичем, конечно, из конспирации, фамилии не сказал.

Как раз к тому времени член кружка Герман Красин приготовил реферат «Вопрос о рынках». Все были убеждены, что Герман написал оригинальное произведение исключительной глубины и значения и следует гордиться тем обстоятельством, что автор его — один из самых старых «стариков». Реферат произведет сенсацию среди социал-демократов столицы — в том были уверены все друзья Германа. Подумали и решили просить новичка выступить в дебатах.

3

Слушать Германа собрались на частной квартире. Волжанин, совсем молодой человек, среднего роста, подвижной, пришел первым, в точно назначенное время.

Светло-рыжеватая, очевидно, только недавно отпущенная, бородка и реденькие усы оттеняли полные губы, а карие глаза озорно поблескивали, когда он осведомился у хозяина, занятого приготовлением чая: что это, мол, в порядке вещей такая «точность» сборов?

Хозяин, уязвленный вопросом, хотел было тут же отчитать гостя, но раздумал. «Погоди, мы тебе покажем наши порядки!» — мысленно пригрозил он новичку, но слова волжанина лишь укрепили в хозяине квартиры (фамилия его была Радченко) чувство симпатии к нему.