Только поверь! - [35]

Так же под ее бдительным наблюдением и при непосредственном участии он приготовил не слишком традиционный английский обед, но они съели его с удовольствием. Зато десерт, который миссис Робинс передала с Майклом специально для Мэри, был выше всяких похвал. Майкл не знал названия этого кулинарного шедевра, но уверял, что миссис Робинс никогда прежде не баловала его подобным блюдом и сделала его специально для Мэри.

Потом они, обнявшись, сидели на диване и наперебой рассказывали друг другу, что думали, что чувствовали в разлуке. Майклу было стыдно вспоминать свою вспышку глупой ревности, но он все же нашел в себе силы посмеяться вместе с Мэри над своей непростительной оплошностью.

В ту ночь он остался у нее. После долгой разлуки, пережитых волнений его обуревало страстное желание. Но, помня, что она еще не совсем здорова, он умерил свой пыл и обращался с ней нежно, мягко и бережно. И это придавало их близости какой-то новый оттенок и возбуждало обоих еще больше.

Мэри вспомнила слова Стивена о самом лучшем способе лечения с помощью тепла человеческого тела и с удивлением должна была признать, что он был прав — плотный контакт их с Майклом тел помог ей, дышать стало легче, и кашель почти совсем прошел.

Утром за завтраком Мэри, задумчиво глядя в окно, проговорила:

— Лето кончается. Может быть, последние теплые дни стоят. Скоро осень, дожди, туманы… — Она повернулась к Майклу и предложила: — Давай съездим в выходные куда-нибудь на природу!

Майкл огорченно посмотрел на Мэри.

— Боюсь, не получится. Видишь ли, я давно получил приглашение на съезд археологов в Риме. Я послал заявку на участие в нем и тезисы своего доклада. Но, когда представилась возможность поехать в экспедицию на Аравийский полуостров, я решил пожертвовать съездом. А теперь, поскольку я свободен, я хотел бы поехать в Рим. У меня уже и билеты заказаны. К сожалению, я уже пропустил открытие съезда и первые дни его работы, но еще успею поучаствовать в работе секций, сделать доклад, пообщаться с коллегами из разных стран, познакомиться с новинками археологической литературы. Я планировал вернуться в воскресенье, но итальянские коллеги просили меня выступить у них в археологическом обществе в понедельник. Так что, скорее всего, я вернусь во вторник. Но ты не расстраивайся, мы обязательно съездим за город на следующей неделе.

Мэри и не думала ни расстраиваться, ни обижаться. Она прекрасно понимала, что работа есть работа, для Майкла она очень важна, и он вовсе не обязан выполнять малейший ее каприз.

Уходя от Мэри, Майкл поцеловал ее на прощание и уже с лестничной площадки, помахав ей рукой, крикнул:

— До вторника!

Мэри послала ему воздушный поцелуй и со вздохом закрыла дверь.

После отъезда Майкла ей ничем не хотелось заниматься. Она еще ощущала прикосновения его рук к своему телу, вкус его поцелуя на своих губах. На столе стояла чашка, из которой он пил кофе, в комнате витал еле уловимый запах его туалетной воды…

Майкл улетел в Рим, и конец недели остался у Мэри свободным. Она решила съездить в Оксфорд, чтобы проконсультироваться с кем-нибудь из знакомых ей профессоров относительно своей работы, которая с появлением в ее жизни Майкла сильно забуксовала.

До последнего времени Мэри казалось, что занятие наукой, получение докторской степени, преподавание в университете — это основной смысл ее жизни. Но теперь она все отчетливее понимала, что для женщины есть и другие ценности — любовь, семья, дом.

Она все чаще задавала себе вопрос, что лично для нее важнее, и ответ на этот вопрос вызывал у нее все больше затруднений. Пока ей хотелось бы совместить и то, и другое. Но она чувствовала, что скоро может наступить такое время, когда она пожертвует наукой. И такое решение уже не представлялось ей чем-то невозможным.

В университете Мэри никого не застала, так как еще продолжались летние каникулы. Она позвонила домой профессору Томсону, но ей ответили, что в данный момент он находится у профессора Мэйера. В квартире Мэйера к телефону подошел сам профессор. Выслушав Мэри, он предложил ей прийти к нему домой, где оба ученых готовы были дать ей необходимую консультацию.

Мэри с благодарностью приняла это предложение и сразу же отправилась по указанному адресу.

Дверь открыла прислуга и провела Мэри в кабинет. Подходя к кабинету, Мэри услышала обрывок разговора двух известных ей профессоров. К их голосам присоединялся третий, показавшийся Мэри очень знакомым. Войдя в кабинет, она сразу же поняла, кому принадлежит этот голос. Компанию английских профессоров дополнял австралийский коллега — профессор Дэвид Паркер.

Не поздоровавшись ни с кем, Мэри застыла у входа. От неожиданности она не могла ни двигаться, ни говорить, ни соображать. Ее взгляд, устремленный на Дэвида, отражал широкую гамму чувств, среди которых самыми сильными были презрение и… страх опять попасть под его обаяние и влияние.

Английские профессора в растерянности переглянулись. Дэвид первым вышел из затруднительного положения. Он приветливо заулыбался и сделал несколько шагов навстречу Мэри.

— Вы знакомы? — слегка удивился профессор Томсон.