Ткач - [24]

— Была ты светом этого мира, но и светом для одного единственного сердца. Не приняла ты боли этого края, прими боль того, кто единственным любил тебя. Каждая слеза моя — украшение для твоей души, потому что сердце твое давно красит всю мою жизнь.

Померкла, скрывшись за облаком, Луна, погружая поляну в темноту — в мгновение новым светом осиянную. Улыбалась юная богиня, касаясь пальцами ниток жемчуга, глядела на любимого, забытого за годами разлуки странника.

— Ты пришел.

— Да.

— Ждал?

— Лишь укора ребенка, как было завещано.

— Справедлив ли он был?

— Иначе не стоял бы здесь.

Ранним утром проснулась девочка. Шла благодарить богиню за исцеление да прятать у подножия дивной статуи, как повелось, жемчуг ловца. Только не нашла она изваяния, лишь фиалковый цвет да открытую настежь дверь в доме на краю каменной гряды, уходящей далеко в тихое, как никогда доселе, море.

Фин не заметил, как к нему присоединились еще несколько слушающих. С последним словом чудного сказания о неизвестной богине и неизвестном доселе камне вокруг установилась полная тишина. Старуха-сказительница молчала, дыхание её было похоже на кудахтанье.

— Скажи, бабушка, а откуда ты знаешь такую сказку? — Сид в который раз удивил Фина своим неожиданным появлением.

— Однажды, много лет назад, на нашем Сборе я встретила мужчину, который рассказывал её.

— А не помнишь ли ты его имени?

— Нет, не помню, так много лет прошло. Только явно он был не из наших мест, бледнюч больно, да глаза как плошки.

— А не видала ли ты когда моря?

— Нет, не видала, мне так объяснили, что оно как озеро большое, а волны его, как трава…

— Верно, бабушка, верно, — Сид оставил несколько свечей возле подола старухиной юбки и дал брату знак отправляться за ним.

Они вышли за пределы стоянки. Ночь ласкала травы, шуршала вдалеке дождем, прерывалась криком степных птиц. Горы высились за их спиной, как самый надежный страж покоя и тишины.

— Им не нужны горы, верно?

— Вряд ли им хоть что-то нужно… — Сид помолчал какое-то время. — Понравилась сказка?

— Да, только больно уж странная для здешних мест.

— Нет у них ни моря, ни иных богов, кроме солнц и земли, ни жемчуга, ни торговых деревень…

— Кто же рассказал им эту сказку?

— Кто-то, похожий на нас с тобой, похожий на Тилл. И было это ровно десять лет назад.

— Ты думаешь…

— Кто-то потерял здесь девочку, кто-то, прошедший сквозь полотно, подобно нам, кто-то, рассказывающий саосские сказки.

— И что ты предлагаешь?

— Выяснить, кто он.

— Но как?

— Поспрашиваем, — Сид развернулся к лагерю, — приглядимся…

Глава третья

У здешних племен не было властителей, каждая община имела главу, который заведовал всеми делами табора, но легко слагал полномочия по старой традиции перехода обязанностей. Циркачи во всем полагались на деда Дентара. Уже несколько десятков лет о традиции умалчивали, потому что никто лучше него не мог определить направление пути или отыскать воду, оборониться от огромных кошек, выходящих по ночам на охоту, или выдумать имя ребенку. В то время, когда появилась в общине Тилл, Дентар руководил циркачами уже второй десяток лет. Крик малыша он услышал первым. Звездная ночь была тихой, и степь разрывалась плачем. Дед и нашел малютку, лежащую в траве. Ей не было даже года. Тонкая ткань скрывала крохотное тельце — и ничего больше у ребенка не было. Словно с неба упала, подумал тогда Дентар. Ни следов копыт, ни вещей, ни пепла, никакого намёка на борьбу или то, что хоть кто-то был здесь, кроме девочки.

Мужчины табора требовали отдать малютку Земле, может, для того она и была оставлена, женщины же требовали оставить и вырастить ребенка, как полагается негласным законом. Дед окинул взглядом перепуганных женщин, решительных мужчин, десяток детей, сгрудившихся вокруг матерей, — и велел готовить еще одно одеяло.

По счастью, крошка ничем не болела, ела мало и совсем перестала плакать. Со временем с её присутствием смирились даже акробаты. Необщительному семейству из отца и трех сыновей пришлось, следуя указу Дентара, воспитывать девочку и учить непростому их ремеслу. Несколько лет — и они уже не чаяли в ней души, восторженно глядя, как ловко кружится в импровизированном выступлении шестилетняя Тилл.

— Тилл, значит, луна, — объяснял дед, покачивая девочку на коленях. — Ты появилась при лунном свете, ты в постоянном движении, как и они, бледна, как они, а вырастешь, станешь такой же красивой.

— А красивой, как какая из них? — девочка водила пальчиком по звездному небу от одной луны к другой, от второй — к третьей.

— Как все они и даже лучше.

— И у меня будет самый красивый жених?

Дед рассмеялся:

— Ты маленькая еще о таком думать.

Тилл надула губки и поправила подол своей рубашки, Дентар потрепал девочку по волосам.

Уже четыре года прошло с тех пор, а Тилл всё никак не хотела взрослеть. Обычно в её возрасте девочек уже выдавали замуж, но дед берег её, хотя сваты не раз уже навещали акробатов да и у самого деда спрашивали. На каждое предложение тот отвечал отказом, не время, мол, не готова девочка. А девочка носилась по полям, воровала коней, потому что «ну просто вы все такие грустные были», громче всех смеялась и внимательнее всех слушала сказки. С появлением же в общине близнецов привязалась к братьям, как к родным, и всё больше отдалялась от прочих. Посмотреть на них со стороны, так похожи: бледные, волосы темные, глаза особенные… Однажды — но и того достаточно — дед видел, как девочка провела пальцами по траве, а та не шелохнулась, словно сквозь нее тело прошло. Тогда и понял дед, что этакому чудному ребенку не место среди его народца, не такова его судьба, чтобы отдать её цирку и вечному кочевью, но в то же время Дентар опасался. Опасался, что заберут у него внучку-ночку лунную, но понимал, что так и должно случиться.