Разумеется, по дороге из дворца ей ничего не было объяснено, ни до того было, и теперь Лита ломала голову над тем, что же произошло. Когда она поведала Инге, что видела своими глазами смерть Верховного магистра и его дочери и с волнением начала доказывать, что попытка Сида остановить Иритаю была явной глупостью, Инга промолчала, а вот рассказ о вспышке света и о том, как вдруг неожиданно братья поменялись местами, рыжую явно заинтересовал, как и упоминание о клетке Ворона. Инга так и сыпала вопросами, а Лита пыталась ответить на них, но только еще больше путалась.
Вопросов становилось всё больше, а ответить ей никто не мог — все только разводили руками и пожимали плечами. До тех пор, пока не вернулся Фин. Выглядел он, как обычно, довольным жизнью. Лита тут же решила идти в атаку.
— Слушай, а твой брат всегда такой злой? — девушка поставила перед Фином чашку с чаем после того, как поутихли разговоры о продолжающихся беспорядках и попытках установить хоть какое-то подобие власти, а «семья» разошлась по своим делам: большинство мужчин ушло к восставшим, чтобы раздать распоряжения брата Сида, переданные Фином.
— Он не злой, — глаза глашатая смеялись.
— Как же, не злой, мне казалось, что он меня пригвоздит ненароком к стене своими глазищами… И ведь за просто так…
— Сид ничего не делает просто так, — Фин отпил глоток чая и принялся покачиваться на стуле.
Лита хотела было надуться, но ей очень хотелось знать, что же произошло.
— Пусть так, тебе виднее, а скажи вот…
— Допроса мне не избежать, да? — глашатай умел говорить так, что всегда хотелось смеяться, что Лита и сделала, но вовремя остановилась. Она давно уже раскусила эту манеру Фина уходить от серьезных разговоров.
— Нет, не избежать. Я хочу знать, зачем мы спасали того гнусного демона, ты хоть понимаешь, скольких он убил?
— Потому что нас так учили…
— Учили спасать демонов?! Но твой брат, между прочим, его убил…
— И мой же брат попытался спасти его. Послушай, Лита, всё правильно. Нельзя оставлять Ворона в лапах зла. Просто — нельзя. Даже после смерти — нельзя. Потому что мы должны очищать дорогу свету, понимаешь, а не задерживать его горами зла.
— Но ведь Ворон убит… Зачем ему? — Лита была в недоумении.
— Ничто не исчезает, — Фин улыбался. — Всё идет к свету. По своему пути, но идет. Мы можем упростить этот путь, можем усложить, но зачем усложнять?
— Но ведь демон — зло!
— И ты помогла ему, злу, уйти отсюда с миром, тем самым преумножив добро. Разве это плохо?
Лита пожала плечами. Наверное, она не вполне понимала, что же такое ей толкует Фин, но разобраться старалась. Выходит, не случайно тогда глашатай постучал в двери сеновала. Для того нужна была ему девушка, чтобы преумножить добро, чтобы очистить…
— Поэтому твой брат не хотел, чтобы Верховный умер? Чтобы ничего не загораживало путь свету?
— Да. И чтобы путь магистра тоже не прервался во зле. Но у нас не получилось.
Девушка хотела возразить, но не нашла аргументов, не оспоренных ранее.
— А этот свет?
— О, этот свет… Красивый он был, правда? — Фин берег воспоминание, глаза его лучились всякий раз, как он видел сияние Саосса.
— Да, очень. Но что он такое? И ты…и твой брат… и как ты там оказался?
— Боюсь, что этого я объяснить тебе не могу. Боюсь, что именно из-за этого великолепного света мы и расстанемся с тобой, маленькая Лита.
Анта смотрела в окно. Её ничего не тревожило сейчас, кроме попыток углядеть хотя бы одну крохотную точку там, внизу, в вымороженной долине. Мидар гладил жену по спине, разглядывая её кудри. Сыновья не унаследовали серебро волос матери, а жаль…
— Не жди, Анта, они не появятся здесь, — как ни старался владыка, не мог придать голосу жесткости.
— Не могу, — тихий её голос шелестел ветром по его коже, — потому что один из них точно вернется ко мне.
— Только один? — Мидар перевел взгляд в окно.
— Только один, — Анта повернулась к мужу и обняла его.
— Кто из них?
— Я не знаю.
Мидар легко сжал подбородок Анты, приподнимая её лицо и заглядывая в глаза. У Сида её глаза. И его характер. У Фина всё наоборот. Стук в дверь оборвал мысли отца, возвращая к делам владыку.
— Господин, — Ицца не вошел в комнату, призывая Мидара из-за дверей, — господин, техники нашли Сида.
— Что?! — тонкие темные брови сошлись на переносице, Мидар так резко отпустил жену, что она отшатнулась к окну. — Где?
Анта не стала останавливать мужа, быстрым шагом покидавшего комнату, только щелкнула пальцами, подзывая своих птиц. Оперение темно-вишневого цвета, будто прозрачное, и хрупкие клювы птиц мелькнули за окном и зависли в воздухе. Две пары внимательных глаз смотрели на свою госпожу. Она улыбнулась птицам, подставляя им руки. Тонкие коготки впились в запястья.
— Я хочу знать всё, что будет сказано в Синем зале людьми в оранжевом, — одна из птиц вспорхнула с руки и вылетела в окно. — А ты лети в Диорас, найди там человека, названного Фирлитом, и призови его к госпоже вот этим.
Анта повязала черную ленту на лапу птицы. Та ответила кивком, больше похожим на поклон, расправила крылья и отправилась на запад.
Мидар всё еще носил черное. Ицца решил, что это своего рода покаяние господина: он читал, что в некоторых эфирах черный цвет — погребальный, цвет скорби. Никто не обязал бы владыку носить один и тот же цвет, но тот не изменял выбранной гамме уже несколько лет. Впрочем, мотивы Мидара не должны тревожить его советника до тех пор, пока они не оказывают влияние на полотно и эфиры. И вновь, как в первый день, Синий зал встречал техников. Ицца едва сдержал грустную улыбку.
