Тиски - [5]

Шрифт
Интервал

И Витька Буковский тоже. «Вот, — говорит он, я мерзну, потому, что русский. Мы, мол, большие, широкие, делай, мол, что хочешь, а с нас все равно, как с гуся вода. Так? Так. А у них, у грузинов, деньги есть, апельсины продают по шесть рублей килограмм… А мы, дураки, покупаем… Ненавижу их, грузинов… морду ему набью, этому нацмену». И тут Буковский оборачивается к парню, собирающемуся идти на холодный пост, и говорит ему: «Серго, это я не о тебе говорил, ты для меня не грузин, ты друг, понимаешь?» Серго отвечает: «Не понимаю», и выходит на мороз. И часто завязывается в тугой узелок вражда.

Но должен сказать, что на Дальнем Востоке, вернее, в дальневосточном военном округе, особая неприязнь к украинцам. Во-первых, местное население помнит, как в сталинские времена сосланные в Сибирь и на Дальний Восток украинские кулаки прибыли к ним, и очень быстро не только устроили свое собственное хозяйство, но далеко перегнали местных. Они были более бережливые, или на русский взгляд — более скупые. Более старательные а для русских это было выслуживанием. Многие из них становились председателями колхозов. Их ненавидели. «А что, председатели из хохлов, — говорил мне местный мужик — им-то было нечего терять, вот они из нашей шкуры и выколачивали план и тот хлеб щедро поливали нашей кровью. Мои дети голодали, ихние нет».

Русскому всегда легче сваливать вину на чужого. Сам русский, сам сваливал. Но в тех частях, в которых я служил, почему-то почти весь сержантский состав был из украинцев. И самые свирепые старшины, сержанты, младшие сержанты, ефрейторы были из украинцев. Они непременно хотели вернуться домой с лычками на погонах. Обязательно, чтобы девушки и родители получили их фотографию по полевой почте, фотку бравую, сержантскую. Они понимали: у кого власть, тот сам не работает, а заставляет работать других. Именно из-за всего этого в частях в 1966–1969 годах хохол — было словом бранным; если русский называл русского хохлом — могла выйти драка.

Инцидент

Это было в 1967 году. Мое отделение возвращалось из караульного помещения. Усталостью на плечах висели сутки караульной службы. Автомат, легкий во время инструктажа, теперь давил и давил. Хотелось забросить его в кусты. А ноги все топали, и словно им в такт желудки пели грозные марши. Каша, которую приносили в караулку в термосах, остывала еще в пути.

Знаю, на гражданке все это может показаться чепухой. Но разве дело только в жратве? Стоишь на посту, защищаешь неприкосновенные границы социалистической родины, тебя прошибает мороз с ветром и желтый брат в любое время ночи может подползти к тебе, всадить штык в спину, а когда возвращаешься, как плевок в глаза, тебя встречает холодный слипшийся кусок кашеподобного вещества в грязной миске. Неужели это все, чего ты удостоился?!..

Сразу по прибытии в казарму, не дав нам толком сдать патроны дежурному по роте, загнали всех в ленинскую комнату под светлые очи замполка по политической части подполковника Раевского.

«Товарищи, — сказал он, — вам выпала большая честь. Китайские ревизионисты все же продолжают выплачивать нам свои долги. На станцию прибыл их эшелон, который вам надлежит разгрузить. Вести себя достойно. Провинившиеся будут сурово наказаны».

Через час мы уже были на безымянной станции. Пока выгружали ящики на перрон, к нам подошли человек двадцать китайцев. Все были опрятные, худощавые, одинаковые. У нас на ушанках были звезды и у них — тоже. Но они были без погон. Их отсутствие на плечах нас забавляло. «Ходят, как подследственные», — говорили мы. А они, невзирая на наши ухмылки, цепляли нам на гимнастерки значки с изображением Мао. Короче — занимались пропагандой, будто нам своей не доставало.

Все бы и окончилось тихо-мирно, после работы старший офицер собрал бы к себе в полевую сумку значки и дело с концом, если бы не прокатилась весть, что в этих самых ящиках тушонка. Через пять минут якобы случайно, один ящик упал и раскололся. Китайцы бросились подбирать банки. Началась свалка. Кто-то под шумок врезал одному китайцу под дых. Дескать, не трогай банки с тушенкой — не твои уже. Офицер наш, красный как партбилет, от волнения никак не мог дозвониться в часть. Все двадцать китайцев были избиты, а пять банок тушонки — сожраны в миг.

В части это дело замяли. Зачинщиков не искали, потому что зачинщиками были все. Вечером кто из нас сказал в раздумье: «Их было двадцать, а нас всего двенадцать, и мы их побили». Ему кто-то ответил, что китайцы здесь ни при чем. Все дело в тушонке.

Рай и ад

Лето на Дальнем Востоке прямо скажем — препротивное. Солнце, поднимаясь, не светит, не греет, а только душит. Не служба, а парилка. По части начинают ходить слухи о недостаточности кислорода в атмосфере. И действительно, воздух как бы превращается в мокрую теплую массу; глотаешь ее и никак не можешь наглотаться. То ли дышишь, то ли нет. Салаги (первогодки) начинают покрываться чирьями, иногда от головы до пят. И странно все это: синее небо, красивое солнце, а под ними — бредут к полковой санчасти истекающие гноем ребята.

Наша полковая санчасть была адом для больных и раем для симулянтов. В некоторых воинских частях практиковалась так называемая «мастырка», к которой, кстати, прибегают в лагерях и тюрьмах, а также и на гражданке. Дело простое: берешь одной рукой столовую ложку потяжелее и лупишь ею по тыльной стороне руки. Постепенно сосудики лопаются и образовывается опухоль. А если сверху еще ударить раза два кедом, то разукрашенная рука даст тебе недельку безделия. Диагноз: ушиб. Не придерешься. Некоторые курят пластмассу, чтоб сработать затемнение легких или что-то в этом роде. Бывает, что иной возьмет и полоснет себя по руке бритвой. Настолько вдруг опостылет служба. Бытует еще и забава, прозванная у нас «смех да грех». Это, значит, симуляция аппендицита. Глотнешь побольше масла, застонешь, когда надавят пальцами куда надо — и глядишь тебя уже везут в госпиталь. Там чирик-чирик и нет аппендицита. Пока валяешься в палате, нагуливаешь жирок, влюбляешься в медсестер (в одну всегда влюблены разом человек сто). После выписки из госпиталя живешь надеждой об отпуске. Иногда сбывается. Всякое случается, когда человек надеется…


Еще от автора Владимир Мечиславович Рыбаков
Афганцы

Владимир Рыбаков — русский писатель.Родился во Франции в городе Але (Alès) в семье коммунистов-интеллигентов. Отец — поляк, мать — русская. В 1956 вместе с родителями репатриировался в СССР. В 1964 поступил на исторический факультет Черновицкого университета, в 1966 исключён и призван в армию. Служил на советско-китайской границе. После демобилизации в 1969 работал грузчиком, сварщиком, слесарем.В 1972 вернулся во Францию. Работал в газете «Русская мысль», где печатались его статьи. Печатался также в журналах «Грани», «Континент», «Время и мы», «Эхо».


Тяжесть

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Тавро

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Гусь Фриц

Россия и Германия. Наверное, нет двух других стран, которые имели бы такие глубокие и трагические связи. Русские немцы – люди промежутка, больше не свои там, на родине, и чужие здесь, в России. Две мировые войны. Две самые страшные диктатуры в истории человечества: Сталин и Гитлер. Образ врага с Востока и образ врага с Запада. И между жерновами истории, между двумя тоталитарными режимами, вынуждавшими людей уничтожать собственное прошлое, принимать отчеканенные государством политически верные идентичности, – история одной семьи, чей предок прибыл в Россию из Германии как апостол гомеопатии, оставив своим потомкам зыбкий мир на стыке культур.


В открытом море

Пенелопа Фицджеральд – английская писательница, которую газета «Таймс» включила в число пятидесяти крупнейших писателей послевоенного периода. В 1979 году за роман «В открытом море» она была удостоена Букеровской премии, правда в победу свою она до последнего не верила. Но удача все-таки улыбнулась ей. «В открытом море» – история столкновения нескольких жизней таких разных людей. Ненны, увязшей в проблемах матери двух прекрасных дочерей; Мориса, настоящего мечтателя и искателя приключений; Юной Марты, очарованной Генрихом, богатым молодым человеком, перед которым открыт весь мир.


В Бездне

Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.


Человек, который приносит счастье

Рей и Елена встречаются в Нью-Йорке в трагическое утро. Она дочь рыбака из дельты Дуная, он неудачливый артист, который все еще надеется на успех. Она привозит пепел своей матери в Америку, он хочет достичь высот, на которые взбирался его дед. Две таинственные души соединяются, когда они доверяют друг другу рассказ о своем прошлом. Истории о двух семьях проведут читателя в волшебный мир Нью-Йорка с конца 1890-х через румынские болота середины XX века к настоящему. «Человек, который приносит счастье» — это полный трагедии и комедии роман, рисующий картину страшного и удивительного XX столетия.


Брусника

Иногда сказка так тесно переплетается с жизнью, что в нее перестают верить. Между тем, сила темного обряда существует в мире до сих пор. С ней может справиться только та, в чьих руках свет надежды. Ее жизнь не похожа на сказку. Ее путь сложен и тернист. Но это путь к обретению свободы, счастья и любви.


Библиотечка «Красной звезды» № 1 (517) - Морские истории

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.