Тишина на задней парте! - [24]

– Муиравка, – читаю я. – С рыбками.

– Великолепно… теперь ты чего-нибудь у меня спроси.

– Погоди, – говорю. – Дай подумать. Что тебе на прошлый ДР подарили?

А я так спросил, потому что знаю: ему родители новый самокат купили. Электрический. Это ему повезло, конечно. Я даже позавидовал, когда узнал. У меня-то день рождения только зимой.

– Такомас илипук икадор, – он пишет, а сам улыбается: – Понял?

– Илипук, – говорю. – Или не пук.

– Еж онссалк, – это он со мной спорит.

Тут мы, конечно, немного посмеялись. Потом я говорю:

– Тим, это всё весело, только ты мне скажи: зачем тебе это надо?

– Вот ты скучный какой. Йокак йынчукс. Это нужно для эксперимента. Я хочу понять: сможет этот Обратный Человек в нашем мире выжить? Или спалится сразу?

– А что это ты за него так топишь? – говорю. – За этого Обратного?

Тимка смотрит на меня очень серьёзно. А когда он так смотрит, он сам на себя непохож.

– Я ведь и сам такой, – говорит он. – Я ведь тоже один против всех. Вот я и думаю: получится у меня или нет?

Не успел я придумать, что ему ответить, как уже и звонок прозвенел.

На окружайке он, смотрю, опять что-то на листочке пишет. А сам всё озирается. Я догадался: это он надписи на стендах переводит на свой обратный язык.

Кидает мне записку.

«Путин нитуп» – там написано.

Тут он, конечно, в точку попал. Сказал, как отрезал. Что бы, думаю, еще похлеще придумать? Как назло, ничего в голову не лезет. Посмотрел на портреты сбоку. Там все школьные авторы висят – Чехов, Тургенев… ну я и написал:

«Тургенев венегрут».

И Грута из «Марвел» рядом нарисовал. Только записку не успел перекинуть. Вдруг понял, что все на меня смотрят.

– Белкин! – повторяет Тамара Борисовна. – Что это у тебя за бумажки?

Тут я, конечно, спохватился. Записку поскорее смял.

– Просто так, – говорю.

– А ну-ка, дай мне.

И руку протягивает. Я со страху даже сам не понял, как записка у неё оказалась. Она разворачивает, читает про себя.

– Ну-ну, – говорит она, а сама хмурится: – По первой части возражений нет. Только написано с ошибками. Про Тургенева немного не поняла… и что это за пень с глазами рядом нарисован?

– Это Грут, – говорю я упавшим голосом: – Космический герой.

– Космический, говоришь? А расскажи-ка нам тогда, Белкин, о нашей Солнечной системе. Мы как раз её недавно проходили. Какие планеты вращаются вокруг Солнца?

– Ну, Земля, – говорю. – Юпитер. Марс…

И молчу. Остальные планеты начисто из памяти стёрлись. И Уран с Уралом перепутался.

– Срам, – говорит Тамара Борисовна. – Срам – это Марс на вашем языке. Ещё раз такое увижу… или услышу… будет двойка. Двойка – это пятёрка наоборот. Причём сразу обоим писателям, – тут она на Тимура смотрит: – Продолжаем урок.

Записку она порвала и в корзинку выбросила. Я сижу весь красный. А Тимка на меня из-за своего стола глаза таращит. И шепчет:

– Она тоже обратный язык знает!

На перемене я ему говорю:

– Может, стопанёмся? Уже чуть по двояку не огребли.

– А вот и нет. Эксперимент только начинается, – тут он смотрит на меня ещё загадочнее: – Выходим на новый уровень. Ты со мной, партнёр?

– Да я-то с тобой. Только моё дело предупредить. Если Тамара разозлится…

– А тебе кто важнее, – спрашивает Тимка очень заносчиво, – твой друг или… Арамат Сиробовна?

Ну вот как на такого обижаться?

Конечно, с тех пор мы Тамару Борисовну называли только так, и никак иначе. Но так, чтоб она не слышала. Хотя она, наверно, слышала.

Следующим уроком у нас была физкультура, и мы двинули в раздевалку. Потом на улицу. Собрались на площадке, построились, потом побежали на разминку, и Тимка со всеми. Тут-то, думаю, он уже ничего такого не отмочит.

Конечно, я ошибался.

Кирилл Михалыч взял да и устроил забег на сто метров. Тимка со мной в пару встаёт, а сам ухмыляется ужасно таинственно.

Вот Михалыч издалека даёт свисток, и мы срываемся с места. Только немножко по-разному.

Я стартанул нормально, а Тимка спиной вперёд. Я и не заметил, как он развернулся.

Даже с шага сбился. Бегу рядом с ним. Он задом, я передом. Очень необычно.

Вот и Кирилл Михайлович там, на финише, чуть свисток не проглотил от изумления.

– Это что ещё такое? – кричит он. – Астахов? Ты здоров?

Тимка на Михалыча даже не оглядывается – на меня смотрит.

– Эксперимент продолжается, – это он на бегу говорит. – Выходим на новый у…

Только на новый уровень он не вышел. Споткнулся, не глядя, да и рухнул башкой вперёд на дорожку. А она у нас на площадке не резиновая, а очень даже твёрдая. Гравийная. Как у взрослых.

В общем, упал он и затылком плотно ударился. Я – к нему и Кирилл Михалыч тоже.

– Сильно приложился? – спрашивает Михалыч с беспокойством. – Голова цела?

– Алец, алец, – бормочет Тимка. – Сиробовне не говорите.

– Видно, не очень-то цела твоя голова, – говорит Кирилл Михалыч, а сам Тимку с дорожки поднял и осматривает: – И на затылке шишка будет, и на локте ссадина. Ты мне скажи, ты зачем задом наперёд побежал?

– Эксперимент, – Тимур отвечает. – Я испытывал алгоритм обратного поведения…

Михалыч даже не дослушал, рукой махнул.

– Двойка тебе по поведению, – говорит. – А сейчас отправим тебя в медпункт. Там тебе вколют прививку от столбняка… с задней стороны, пониже спины… да я ещё позвоню, попрошу, чтобы иголку взяли потолще.