Тихий страж. Бабушкина шкатулка - [87]
Дама подымалась уже одна по ступеням балкона в лом. На пороге она остановилась, поправила какой-то цветок у перил, вздохнула и скрылась за стеклянной дверью. Антонине Петровне показалось, что) порвалась последняя связь между нею и Викторам Андреевичем. Она уже любила и эту даму, кто бы она ни была. Она даже думала, что эта печальная и серьезная женщина скорее поймет ее и чем-то поможет. Может быть, Антонима Петровна свои чувства считала тоже серьезными и даже печальными. А может быть, ею руководила очень практическая и достаточно догадливая мысль – познакомиться с этой дамой, которая, очевидно, была очень близка Ивину, и проникнуть в дом.
Как бы то ни было, но Куртинина дернула за звонок, а сама побледнела и оперлась рукой о решетку сада. Вышедшая служанка нашла у дверей незнакомую барышню в полуобморочном состоянии, которая не могла или не хотела отвечать ни на какие вопросы.
Горничная так растерялась, что, оставив незнакомку без помощи, бросилась обратно в дом. Вскоре она вернулась с дамой в черном платье, и обе помогли бледной Антонине Петровне войти по четырем ступенькам.
Дама дала ей воды и молча хлопотала, ни о чём не расспрашивая. Гостья скоро очнулась и, по-видимому, успокоилась, потому что, довольно весело оглянувшись, произнесла любезно, будто пришла к приятельнице с визитом:
– У вас тут очень мило!
Дама тоже обозревала комнату и участливо спросила:
– Как вы себя чувствуете?
– Благодарю вас. Вы – сестра Виктора Андреевича?
Куртинина вдруг почувствовала храбрость отчаяния и говорила по вдохновению, думая, что естественность и даже наивность смогут послужит хоть небольшим оправданием её поведения.
– Вы знаете брата? Может быть, вы его желали сидеть? Его нет дома.
Антонина Петровна встала и ходила по комнате, осматривая висевшие снимки с картин, ряд икон на полке, ноты на раскрытом пюпитре и книги на круглом столе.
– Вот это-то самое! – воскликнула она, беря одну из тетрадок и прочла медленно:
Перевернув обложку, она енота прочла: «Дебюсси»? и, вздрогнув, добавила: – Я совсем не знаю этой музыки.
Дама молчала и с удивлением наблюдала Куртинину. – Вдруг та, улыбнувшись, обратилась к ней:
– Как вас зовут?
– Зоя.
– Зоя Андреевна?
– Да.
– И ваша фамилия тоже Ивина?
– Да, я не замужем.
– Вы мне очень понравились. Меня зовут Антонина Петровна Куртинина. Позвольте мне заходить к вам, когда, конечно, Виктора Андреевича не будет дома.
Зоя улыбнулась.
– К чему такая таинственность? – Вы можете приходить и при брате.
– Ах, нет, нет. Ваш брат – такой странный человек и, кажется, недолюбливает гостей.
– Откуда у вас такие сведения?
– Мне говорил Петя Бобков. Вы его знаете?
– Не помню. Но дело в том, что мы послезавтра уезжаем в город, так что уж милости просим на Саперный.
– Ах, вы уезжаете!
– Это ничего не меняет. Приходите.
– Почему у вас мебель и занавески ярко-зеленого цвета?
– Брат любит этот цвет. Это тоже – странно по вашему?
– Не смейтесь, что я так глупа.
– Что вы, милая Антонина Петровна! Я и не думаю этого. Я просто пошутила.
– Ваш брат тоже любит шутить?
– Еще больше меня, так что вы берегитесь.
– Я тогда лучше не приду.
– Нет, приходите, пожалуйста, и непременно при Викторе. Вы увидите, что он вовсе не такой бука и чудак, как вам кажется. Он просто человек со вкусом.
Куртинина вздохнула. Но Зоя Андреевна была так ласкова, что скоро Антонина Петровна совершенно освоилась и не торопилась бы уходить, если б не думала, что Виктор Андреевич может с минуты на минуту вернуться. Прощаясь с Зоей, записала их городской адрес, заглавия некоторых книг, которые заметила в шкафу и вдруг спросила:
– Дорогая Зоя Андреевна, у вас, наверное, большая трагедия в прошлом!
Та рассмеялась превесело, а Куртинина надула губы.
– Чему вы смеетесь?
– Простите. Почему вы думаете, что у меня какое-то несчастье, а потом кто вас научить так смешно выражаться? «Трагедия в прошлом».
– Я же говорила, что я очень глупа!
– Простите меня. Вы вовсе не глупы, вы очень милая девушка, но у вас смешные слова и смешные мысли. Простите меня.
Новые подруги скоро помирились и расстались, взяв обещания видеться.
С этого и началось переустройство Антонины Петровны. Она пылала любовью. Была счастлива, что видится с Ивиным, слушает, как он поет, разговаривает с ним. У Ивиных, действительно, бывало очень мало гостей, и визиты влюбленной и простодушной Куртининой вносили уют и тепло в их гармоничное, но холодноватое существование. Зоя Андреевна чаще улыбалась и думала:
«Всё-таки всякая женщина в глубине души сваха!»
Она давно уже знала о любви Антонины и, казалось, покровительствовала ей слегка. Одного она не знала, да и никто не подозревал.
Тайком ото всех Антонина Петровна разучивала песни Дебюсси, брала уроки английского языка, практиковалась в шахматы, сшила себе зеленое платье и накупила целый угол ткан. Как это было трудно, одной любви известно! Но Куртинина хотела сделаться женщиной со вкусом и быть достойной своего избранника, чтобы ничто не стояло между ними.
Всеми этими новостями сна собиралась поразить Ивина у себя на вечере, который откладывала со дня на день, чтобы лучше подготовиться.
Повесть "Крылья" стала для поэта, прозаика и переводчика Михаила Кузмина дебютом, сразу же обрела скандальную известность и до сих пор является едва ли не единственным классическим текстом русской литературы на тему гомосексуальной любви."Крылья" — "чудесные", по мнению поэта Александра Блока, некоторые сочли "отвратительной", "тошнотворной" и "патологической порнографией". За последнее десятилетие "Крылья" издаются всего лишь в третий раз. Первые издания разошлись мгновенно.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дневник Михаила Алексеевича Кузмина принадлежит к числу тех явлений в истории русской культуры, о которых долгое время складывались легенды и о которых даже сейчас мы знаем далеко не всё. Многие современники автора слышали чтение разных фрагментов и восхищались услышанным (но бывало, что и негодовали). После того как дневник был куплен Гослитмузеем, на долгие годы он оказался практически выведен из обращения, хотя формально никогда не находился в архивном «спецхране», и немногие допущенные к чтению исследователи почти никогда не могли представить себе текст во всей его целостности.Первая полная публикация сохранившегося в РГАЛИ текста позволяет не только проникнуть в смысловую структуру произведений писателя, выявить круг его художественных и частных интересов, но и в известной степени дополняет наши представления об облике эпохи.
Жизнь и судьба одного из замечательнейших полководцев и государственных деятелей древности служила сюжетом многих повествований. На славянской почве существовала «Александрия» – переведенный в XIII в. с греческого роман о жизни и подвигах Александра. Биографическая канва дополняется многочисленными легендарными и фантастическими деталями, начиная от самого рождения Александра. Большое место, например, занимает описание неведомых земель, открываемых Александром, с их фантастическими обитателями. Отзвуки этих легенд находим и в повествовании Кузмина.
Художественная манера Михаила Алексеевича Кузмина (1872-1936) своеобразна, артистична, а творчество пронизано искренним поэтическим чувством, глубоко гуманистично: искусство, по мнению художника, «должно создаваться во имя любви, человечности и частного случая». Вместе с тем само по себе яркое, солнечное, жизнеутверждающее творчество М. Кузмина, как и вся литература начала века, не свободно от болезненных черт времени: эстетизма, маньеризма, стилизаторства.«Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро» – первая книга из замышляемой Кузминым (но не осуществленной) серии занимательных жизнеописаний «Новый Плутарх».
Художественная манера Михаила Алексеевича Кузмина (1872–1936) своеобразна, артистична, а творчество пронизано искренним поэтическим чувством, глубоко гуманистично: искусство, по мнению художника, «должно создаваться во имя любви, человечности и частного случая».«Путешествия сэра Джона Фирфакса» – как и более раннее произведение «Приключения Эме Лебефа» – написаны в традициях европейского «плутовского романа». Критика всегда отмечала фабульность, антипсихологизм и «двумерность» персонажей его прозаических произведений, и к названным романам это относится более всего.
Соседка по пансиону в Каннах сидела всегда за отдельным столиком и была неизменно сосредоточена, даже мрачна. После утреннего кофе она уходила и возвращалась к вечеру.
Алексей Алексеевич Луговой (настоящая фамилия Тихонов; 1853–1914) — русский прозаик, драматург, поэт.Повесть «Девичье поле», 1909 г.
«Лейкин принадлежит к числу писателей, знакомство с которыми весьма полезно для лиц, желающих иметь правильное понятие о бытовой стороне русской жизни… Это материал, имеющий скорее этнографическую, нежели беллетристическую ценность…»М. Е. Салтыков-Щедрин.
«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».
Собрание прозы Михаила Кузмина, опубликованное издательством Университета Беркли, США. В девятый том собрания включена несобранная проза – повести, рассказы и два неоконченных романа.https://ruslit.traumlibrary.net.
Собрание прозы Михаила Кузмина, опубликованное издательством Университета Беркли, США. В седьмой том собрания включены сборники рассказов «Антракт в овраге» (в виде репринта) и «Девственный Виктор». В данной электронной редакции тексты даются в современной орфографии.https://ruslit.traumlibrary.net.