TIA*-2. *This is Africa - [26]

Так вот, к началу 1960-х в городе жило около пятидесяти тысяч …ээ… человек, в основном рабочие MIBA и их семьи. Увы, с приходом независимости и изгнанием десятков тысяч белых фермеров, управленцев и инженеров, хозяйство и инфраструктура огромной страны, по состоянию на 1960-й год второй в Чёрной Африке по экономическому развитию после ЮАР, скоропостижно скончались. Соответственно, освобождённым неграм стало нечего жрать, поскольку сами они, разумеется, поддерживать ни то, ни другое не способны. Кроме того, немедленно началась межплеменная резня, временами принимавшая совсем уж жуткие формы — только за время Второй конголезской войны (1998–2002) погибло около шести миллионов местных. Вся эта движуха, разумеется, породила многомиллионные потоки отчаявшихся людей, пытающихся вырваться из кровавого ада конголезской глубинки в большие города, где есть хоть какое-то подобие порядка, и даже иногда раздают гуманитарку. До глубинки гуманитарка не доходила как по причине разворовывания её в месте прибытия в страну, так и в силу логистических проблем. Ну, о них я уже говорил. Все, кто мог, понятно, бежали в Киншасу, её раздуло до одиннадцати миллионов, а если учитывать огромный пояс трущоб — до двадцати с лишним. Мбужи-Майи повезло больше в том плане, что сюда хрен доберёшься, поэтому беженцы были только из ближайших окрестностей. Ну, и наиболее энергичные со всей страны, и её соседей, привлечённые слухами об «алмазном городе». Как родители Бэти и Мари, например — они из племени мангбету, и добрались сюда аж откуда-то из-под Кисангани. Так что сейчас здесь, по разным оценкам, от двух до четырёх миллионов жителей. Точно никто не знает, потому как никто местных особо и не считает. Здесь вообще детям свидетельство о рождении выдают, только когда они в первый класс идут. Типа, в награду, за то, что дожили. А кто не идёт, по каким-то причинам, тем и не выдают.

Кто такие Бэти и Мари? Эм… Потом узнаете.

Чёрт, всё время отвлекаюсь. Чтобы понять, почему тут всё устроено, как оно устроено, нужно понять, что такое MIBA. Официально, это государственная компания — 80 % акций принадлежит правительству ДРК, а ещё 20 % — южноафриканской Mwana (которая, в свою очередь, принадлежит неизвестно кому). На практике, компания работает примерно как «Газпром» — в интересах менеджмента, прежде всего. Район Бакванга (это Мбужи-Майи с окрестностями) всегда был неким «государством в государстве», что при Мобуту, что при Кабиле-старшем, что сейчас, при Кабиле-младшем. В Киншасу платится некоторая сумма дани (по слухам — пять миллионов долларов в месяц), дабы центральная власть сюда не лезла, вот она и лезет. Поэтому что чекисты, что менты здесь — совсем не то, что они из себя представляют в остальной ДРК. Главные здесь — люди MIBA.

Разумеется, директорам компании все эти десятки и сотни тысяч беженцев были не нужны от слова совсем. Толку от них ни малейшего, а вот шума и хлопот — много. Тем не менее, «никому не подконтрольные отряды бандитов», расстреливающие беженцев из пулемётов, сдержать человеческий поток не смогли. Дома у этих беженцев были такие же (а то и похуже) банды, а вот надежды не было никакой. Так что пришлось их как-то размещать. Поскольку, повторюсь, всё решала MIBA, то и подход был выбран чисто деловой. В итоге получился огромная деревня с несколькими неплохими дорогами, в которой понятия «общественные пространства» и «что-то для души» отсутствуют в принципе. Ну, за исключением мест типа «Клуб MIBA», «Фитнес-центр MIBA» и т. д. Т. е. того, что нужно для отдыха управляющего состава компании. В остальном — ни парков, ни красивых зданий, ни спортивных сооружений, ни набережной… НИ-ЧЕ-ГО. Здесь даже делового центра с офисными зданиями нет, в отличие от того же Фритауна. MIBA он не нужен, у них свои офисы, а весь остальной бизнес здесь ливанско-индусского типа — лавки, едальни, даймонд-офисы и т. п.

Алмазный бизнес здесь тоже построен по своей модели. В остальном Конго в этом плане хаос и бардак, наподобие Сьерры, и большая часть левого экспорта идёт через места типа авеню Зека в Киншасе. В Бакванге же (которая, между прочим, добывает, по разным оценкам, от ⅓ до ⅗ всех конголезских алмазов) царит спокойствие и размеренность. Большая часть камней добывается MIBA, и с «дикими копателями» служба безопасности борется жёстко. Закопать живьём — это ещё далеко не худшее из того, что они делают. Но вот официально на экспорт идёт (по слухам, понятно) около четверти от добытого. Остальное же дербанится сотрудниками компании, пропорционально их служебному положению. Поэтому, кстати, рабочим тут по два года зарплаты и не платят. Вроде как, если ты идиот, и не можешь раз в полгода украсть камень, чтоб было что покушать, то и хрен с тобой — помирай с голоду. Сотрудники же эти реализуют камни через ребят типа меня, а ребята типа меня, чтобы нам давали работать, платят MIBAвским безопасникам. Так что те, получается, с одного барана две шкуры снимают.

Понятно, что большей части горожан от всего процесса перепадают, в лучшем случае, какие-то разовые крохи. Нет, какая-никакая «вторичная экономика» образовалась, понятное дело. Человек скотина такая, везде приспосабливается и организовывается. Но вот ночью на улицу за пределами Виль-Миба я тут не выйду ни за какие коврижки — банды малолеток не только однозначно ограбят и, с большой долей вероятности, жестоко убьют, но и сожрать вполне могут.