TIA*-2. *This is Africa - [25]
— Прекрасно, Жан, с удовольствием схожу. А то, в последнее время, как-то всё однообразно. Дом — работа — дом, спортзал иногда.
— Ну, вот и развеетесь, заодно. До завтра.
Месье Н'Земба без видимых усилий поднял свои два центнера живого веса из кресла, крепко пожал мне руку и величественно выплыл наружу. Чем-то он мне Джулию, секретаршу Робертсона, в такие моменты напоминает. Та тоже перемещается с грациозностью баржи.
Толстяк подошёл к массивной железной двери, открыл засов и вышел. В проёме вопросительно замаячил М'Вензе, один из двух моих охранников. Этот массой не сильно уступает Жану, а ростом так и вовсе превосходит, но жира не капли — сплошные мышцы. Идеальная фигура, хоть Атланта с него лепи. Глуповат, правда, ну да тут уж ничего не поделаешь — средний IQ в стране 69, а 70 — это граница умственной отсталости, если кто не в курсе. В Сьерре, кстати, 75, а в России — 96. Если не считать нацреспублики — 99.
— Месьє?
— Через пятнадцать минут выезжаем.
— Як накажете, месьє.
Поправил висящий на груди АКСУ, который в его лапище выглядит как пистолет, и закрыл дверь. Вообще, надо бы изнутри на засов запереться, преступность здесь не уступает ЮАР или Венесуэле какой-нибудь, но лень из-за стола вставать… Нет, надо. Правила есть правила.
Встав и подойдя к двери, закрываю засов. Теперь быстренько всё подбить, и можно ехать домой. На часах начало шестого, сегодня уже клиентов не будет. Открываю сейф, достаю рабочую тетрадь, вписываю сегодняшние приобретения. Неплохой день — девять камней, на 13600$. Из них четыре — у Н'Зембы. Это я здесь за них четырнадцать почти отдал, а вот по Раппапорту они стоят двадцатку, как минимум. Правда, их ещё нужно вывезти из страны, оформить документы и привезти в Антверпен. Итого, на сегодняшний день, у меня 132 камня, на которые я потратил 145250$. Неплохо. Камни здесь, в среднем, заметно мельче, чем в Сьерре, потому и средняя цена ниже. Ну, не только поэтому — покупателю, т. е. мне, надо ещё ухитриться благополучно доставить их в респектабельные Антверпен или Тель-Авив (ну, или в не столь респектабельный Мумбаи), что очень непросто. Мягко говоря, мдя.
Для понимания, почему непросто, приведу простой пример — мой сосед Пьер, чёрный, как головешка, уроженец Монреаля, растамаживал контейнер с каким-то там оборудованием для водоочистки два года. ДВА ГОДА, да. Всё это время контейнер стоял в порту Матади. Разумеется, когда Пьер, из канадской упёртости доведший-таки дело до конца, получил груз, оказалось, что он полностью разворован. И это не какой-то там экстраординарный случай, нет. У них здесь всё так работает.
Да, кстати — чтобы доставить даже растаможенный контейнер из Матади сюда, его сначала нужно по железной дороге довезти до Киншасы (а железка частенько не работает), оттуда на барже (которые тоже ходят от случая к случаю) по рекам до Илебо, из Илебо опять-таки по железке (вы помните, да?) до Мвене-Диту, и тут уже останется всего 130 километров на грузовике. Дорога на карте отмечена как «с твёрдым покрытием», но карте верить не надо. Займёт у вас это от месяца (в лучшем случае) до плюс бесконечности. В общем, как-то так, да.
Ладно, с делами закончил, можно ехать. Выхожу, запираю дверь на замок. Ночью авеню Инга патрулируется ментами, так что, если кто и будет ломать — они увидят. Правда, вломиться вполне могут сами менты, и тут уже ничего не поделаешь. Но камни и деньги я на ночь забираю с собой, так что, ничего непоправимого не случится. Затянутый в камуфляж М'Вензе уже стоит с бдительным видом у моего 80-го «ЛэндКрузера», держа руку на автомате. Кого он этим пугает, хрен его знает. Поль, второй охранник и водитель в одном лице, уже за рулём. Главная улица сколько-то-там-миллионного города застроена, в основном, средней паршивости одно-двухэтажными домами, кругом горы мусора и толпы негров, асфальт диссонирующе новый и гладкий. Машин вот на удивление мало — наверное, во всём Мбужи-Майи, который больше Фритауна раза в три, их вдвое меньше, чем в сьерра-леонской столице. Ну, это вообще черта Конго — машин тут мало, зато …ээ… людей, скажем так, очень много. На небе то солнце, то облака, но не дождевые вроде, хвала Аллаху. Хотя, тут это дело трёх секунд — вроде, только что солнце светило, а уже ливень такой, что в пяти метрах ничего не видно.
Мбужи-Майи вообще своеобразный город, даже по африканским меркам. Обычно, все большие города здесь были основаны ещё при проклятых колонизаторах, поэтому там есть исторический центр (запущенный и загаженный, понятно, но всё-таки), да и в целом ощущается некоторое разумное начало в планировке улиц и общественных мест. Собственно, Мбужи-Майи тоже бельгийцы основали, в год начала Первой мировой. Вот только основан он был не как город, а как шахтёрский лагерь. И, вплоть до получения Конго независимости, администрация MIBA прилагала все усилия, чтобы народа здесь жило поменьше. Для работы шахт и приисков вполне хватало десятка тысяч рабочих, а остальные рассматривались как лишние хлопоты и, ещё хуже, потенциальные «несуны» алмазов. Что немудрено, ибо город выстроен прямо на месте выхода алмазосодержащей породы на поверхность. Здесь до сих пор то и дело во дворах и канавах камни находят.
Производственный роман из жизни африканских авантюристов. Алмазные прииски, негры с автоматами, саванна, преступления, малярия и прочая обыденность. Все герои и большая часть событий имеют реальных прототипов.
Памяти Горчева. Оффлайн-копия ЖЖ dimkin.livejournal.com, 2001-2004 [16+].
«…Любое человеческое деяние можно разложить в вектор поступков и мотивов. Два фунта невежества, полмили честолюбия, побольше жадности… помножить на матрицу — давало, скажем, потерю овцы, неуважение отца и неурожайный год. В общем, от умножения поступков на матрицу получался вектор награды, или, чаще, наказания».
«Варшава, Элохим!» – художественное исследование, в котором автор обращается к историческому ландшафту Второй мировой войны, чтобы разобраться в типологии и формах фанатичной ненависти, в археологии зла, а также в природе простой человеческой веры и любви. Роман о сопротивлении смерти и ее преодолении. Элохим – библейское нарицательное имя Всевышнего. Последними словами Христа на кресте были: «Элахи, Элахи, лама шабактани!» («Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты Меня оставил!»).
В спальных районах российских городов раскинулись дворы с детскими площадками, дорожками, лавочками и парковками. Взрослые каждый день проходят здесь, спеша по своим серьезным делам. И вряд ли кто-то из них догадывается, что идут они по территории, которая кому-нибудь принадлежит. В любом дворе есть своя банда, которая этот двор держит. Нет, это не криминальные авторитеты и не скучающие по романтике 90-х обыватели. Это простые пацаны, подростки, которые постигают законы жизни. Они дружат и воюют, делят территорию и гоняют чужаков.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.
После развода родителей Лиззи, ее старшая сестра, младший брат и лабрадор Дебби вынуждены были перебраться из роскошного лондонского особняка в кривенький деревенский домик. Вокруг луга, просторы и красота, вот только соседи мрачно косятся, еду никто не готовит, стиральная машина взбунтовалась, а мама без продыху пишет пьесы. Лиззи и ее сестра, обеспокоенные, что рано или поздно их определят в детский дом, а маму оставят наедине с ее пьесами, решают взять заботу о будущем на себя. И прежде всего нужно определиться с «человеком у руля», а попросту с мужчиной в доме.