The Best - [25]

НИКОЛАЙ. Сашку, кстати, убили...

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Да?

АНДРЕЙ. Опять...

Все трое разглядывают сидящее тело с вилкой в груди.

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Жаль... вот его, кстати, жаль! Их — никого! А вот его — жалко! У него даже у такого... лицо искреннее... а это, други, многого стоит...

НИКОЛАЙ. Ну, что? По домам?

АНДРЕЙ. А его как?

НИКОЛАЙ. Как, как? Тут оставим, эти очухаются, поймут, что натворили!..

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. И что? Поймут! Ты думаешь, это как-то нам поможет? Их спросят, этот откуда? Оттуда, они скажут, из квартиры Игоря Игоревича! Меня искать будут, найдут, спросят, а кто там у вас живёт, кто там у вас кого убил — спросят?! Спросят! И я отвечу, други! Если меня начнут спрашивать, я отвечу! Даже несмотря на то, что вы мне друзья! Я всё выложу, что да как! Потому что тут уже вопросы иного характера подключаются, — ино-го! Они к нашей дружбе не имеют никакого отношения!..

АНДРЕЙ. А как, Игорь Игоревич, вы с тем гостем поступили, на юбилее мамы?..

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. На юбилее?.. А-а-а... Мы его... заперли в ванной с ноутбуком и с банкой майонеза...

АНДРЕЙ. И что?

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. На ноутбуке набрали: «Хочу всё знать!»

АНДРЕЙ. То есть как бы сымитировали самоубийство?

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Скорее несчастный случай!

АНДРЕЙ. А у нас?

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. А у нас подстава! Кто в него воткнул?! Эти нипочём не сознаются, даже если оклемаются! Да и какой у них мотив?! Ведь будут искать мотив и выйдут на нас!

АНДРЕЙ. А у нас?

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. А у нас полно мотивов! Мы с трупом родственники, то есть вы — родственники! А я лицо материально заинтересованное, да и вообще, я больше о вас забочусь, а вы меня изводите своими вопросами-сомнениями!..

НИКОЛАЙ. Это естественно в такой ситуации... и мы тоже хотим... хотим помочь вам...

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Вам, нам! Какая разница?! Он теперь наша общая проблема! И мы её должны как-то решить... сообща!

АНДРЕЙ (перебивает Игоря Игоревича). Давайте труп отвезём в аэропорт!

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ И АНДРЕЙ. Зачем?!

АНДРЕЙ. Сымитируем несчастный случай! Как будто он решил лететь и случайно попал под самолёт!

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. О!

НИКОЛАЙ. Как под самолёт?

АНДРЕЙ. А так... Когда самолёт будет набирать скорость перед взлётом, подкрадёмся мы и кинем бездыханное тело под шасси!

НИКОЛАЙ. А почему обязательно в аэропорт?..

АНДРЕЙ. Потому что шасси только в аэропортах!

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ (отхлёбывая из бутылки). Нет-нет... Аэропорт — это правильная тема, сейчас, если что там случается, особо не докапываются, как и что, дело понятное, аэропорт!.. По-быстрому всё замнут, чтобы население не волновать... Аэропорт — это хорошо, едем!

НИКОЛАЙ. Но как?! Вы что?! Это далеко... я устал, и потом там... как?

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Давай так! Сейчас никто не стонет, а просто молча и скромно делает нужную всем работу! В конце концов, все мы — виноваты, все! Поэтому, давай без стонов, взял и понёс!.. (Подходит к телу.)

НИКОЛАЙ. За что нам это всё?..

АНДРЕЙ. Наверное, ни за что... потому что так ещё страшнее и поучительнее, когда ни за что...

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. За что, ни за что... Нельзя задаваться такими вопросами... Это самое худшее, даже страшнее вот этого (кивает на труп). Главное, ведь это как ко всему относиться... Мне кажется, степень саморазрушения зависит именно от этого... Ну ладно, простой физический труд поставит всё на свои места, и мы вернёмся к нормальной жизни!

Игорь Игоревич, Андрей и Николай берут тело и уходят.

Сцена третья

Скамейка перед входом в здание аэропорта. На скамейке сидит мужчина, одетый точь-в-точь как труп, да и внешне он очень похож на мертвеца — синий, спит так, как будто совсем устал от жизни, — без традиционного для спящих вдоха-выдоха и без тревоги-радости на лице, что означает полное отсутствие экшна во сне спящего. В руках этот пассажир крепко сжимает газету, за чтением которой его, видимо, и настиг Морфей. Мимо скамейки то и дело снуют многочисленные входящие-выходящие пассажиры с чемоданами. Неожиданно из однообразной толпы механически передвигающихся людей выступает необычная делегация — это Андрей, Игорь Игоревич и Николай. Вместо багажа они несут «братика». Подойдя к скамейке «непростые пассажиры» осторожно усаживают неживое тело рядом с уснувшим мужчиной.

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Изрядно его накормили, прежде чем убить...

НИКОЛАЙ. Я больше не могу...

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Тихо, тихо, тихо... Сейчас передохнём — и на полосу, на взлётную полосу, здесь же самолёты не летают, кто его здесь переедет — разве что аварийная посадка, но это можно знаете сколько прождать? Что ж нам тут, мавзолей устраивать?..

НИКОЛАЙ. Я больше не могу... без меня...

АНДРЕЙ. Нет, ну, как, — мы его не осилим одни...

НИКОЛАЙ. Попросите помочь кого-нибудь... попросите, а я здесь вас подожду...

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Кого, кого мы попросим, — сейчас столько жестоких людей, никто не поможет! Никто не поможет... кинуть его под самолёт...

АНДРЕЙ. Никто не поможет ближнему своему...

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Как часто вы слышите слово «добрый»?! Когда сейчас говорят о человеке... «добрый», а?.. Сейчас никто не говорит... «добрый»... говорят — «целеустремлённый», «решительный», «интеллигентный», «деловой», но никто не говорит — «добрый»!..