Терская коловерть. Книга первая. - [117]

С тем и расстались. Один направился в полицейский участок, другой — на хозяйственный двор купца Неведова, что задней стороной выходил на берег Терека.

Но вслед за счастьем пришла беда. Недаром сказано, радость и горе ходят в обнимку.

Заехал как–то к молодым супругам Чора, и до того захотелось Сона съездить с ним в родной хутор — хоть криком кричи: мать-отца повидать, сестренкам, братцу гостинцев отвезти, дочкой похвастаться. Брови у нее черные, кавказские, а глаза серые, кацапские.

Степан отпустил жену, а сердце заныло у него дурным предчувствием. В тот же день прискакал в город Данел. Нашел зятя возле неведовской просорушки:

— Ради бога, ради твоих мертвых, поезжай скорее к ней, твоя дочь умирает!

У Степана оборвалось что–то внутри. В голове зашумело от прихлынувшей крови. Не спрашивая о подробностях, бросился в дом к хозяину, попросил верховую лошадь. Потом уже в дороге спросил тестя, почему не привез с собой больную девочку.

— Нельзя везти, плохая совсем. Мишурат сказала, очень сильная порча.

— В больницу ее надо, к врачу, — затосковал отец, настегивая плеткой коня.

Данел пожал плечами:

— Что врач сделает от порчи? Если Мишурат не поможет, никто не поможет.

Тем временем старая знахарка проводила повторный сеанс лечения своей трехмесячной пациентке, у которой уже посинело личико и от слабости пропал голос.

Вид у старухи ужасный. Она закатила под лоб глаза и вся дрожит, словно в приступе лихорадки. Огромные серьги в ее оттянутых едва не до плеч ушах тоже дрожат. Толстые губы что–то бормочут, тяжелые руки бессильно опущены вдоль массивного туловища. Ей, по-видимому, очень трудно бороться с нечистой силой, вселившейся в это хрупкое существо. Она корчится, кряхтит, обливается жарким потом. Вдруг лекарка резким движением хватает со стола нож и быстро-быстро машет им вначале перед тусклым взором больного ребенка, потом перед светящимися надеждой глазами его матери. У последней от неожиданности вырывается из груди испуганный возглас.

— Хемпа [78]! — заорала колдунья на молодую женщину и так взглянула на нее лупастыми глазищами, что та едва не потеряла сознание.

— Это твои мертвые мстят тебе за то, что ты нарушила священный адат, — прошипела старая ведьма, продолжая держать острие ножа перед грудью трепещущей от ужаса жертвы.

— Что же я такого сделала, нана? — прошептала одними губами Сона.

— Ты отвергла мужчину своего племени и вышла замуж за чужого. Барастыр забирает теперь незаконнорожденного ребенка в Страну мертвых.

— Нет! — крикнула Сона и, подхватив умирающую дочь, прижала к груди. — Я ничем не осквернила памяти умерших предков, им не за что на меня сердиться. Я не хочу, чтобы моя дочь умерла! Не хочу! Не хочу! Не хочу!

Огненный шар завертелся в глазах несчастной матери, тотчас и сакля покачнулась с угла на угол и тоже завертелась вместе с огненным диском —Сона без чувств повалилась на глиняный пол.

* * *

Целую неделю прометалась в нервной горячке больная. А когда пришла в себя и узнала, что ее Наташа уже лежит под могильным холмиком на Ильинском кладбище, зарыдала во весь голос и забилась на постели в приступе отчаяния.

Медленно возвращался румянец на исхудалые щеки. Казалось, не зазеленеть больше прихваченной морозом алыче, не распуститься ей уже никогда нежно-розовыми цветами. Но прошло время. И отогрелось под лучами всеисцеляющей человеческой любви обмороженное горем женское сердце, высохли под ласковым ветром участия и заботы слезы на длинных ресницах, снова, как и прежде, заиграла на румяных щеках улыбка.

— Я подарю тебе сына, хозяин души моей, — сказала Сона мужу однажды, когда тот пришел вечером с работы.

— Ты это хорошо придумала, — обрадовался Степан, — И пусть он будет такой же красивый и умный, как ты.

— Нет, я хочу, чтобы он был сильный и добрый, как мой муж, — возразила Сона, убирая со стола книги и ставя на него приготовленный ужин. — Сейчас Оса приходил, сказал, чтобы ты к Темболату зашел: очень важное дело.

— Мы вместе сходим.

— Нет, наш мужчина, сходи один. Не подобает женщине слушать мужские разговоры. Смотри, какой я батист купила у Марджанова. Правда, красивый? — Сона взмахнула перед глазами мужа цветастой тканью.

«Ну, слава богу, — вздохнул облегченно Степан, — жизнь снова возвратилась к ней».

— А что это ты читаешь? — потянулся он к брошенным на кровать книгам. — Никак, «Анатомию»?

Сона зарделась от смущения.

— Я хочу, ма хур, стать доктором, — сдвинула она к переносице брови. — Я буду лечить маленьких детей, чтобы они не умирали от болезней.

У Степана кольнуло в сердце.

Наскоро поужинав, пошел к Темболату. Под окном его дома стояла запряженная в телегу лошадь. Долговязый, плохо одетый казак подтягивал ремень чересседельника. Рядом стоял Темболат. Увидев Степана, Темболат шагнул навстречу, радостно пробасил:

— Легион имя мое, ибо нас много.

Степан рассмеялся:

— Что это ты по-церковному заговорил? Или в дьячки решил пойти к отцу Феофилу?

— Сейчас узнаешь, — подмигнул ему Темболат. — Знакомься с сим достойным мужем. Он явился к нам вестником радости.

— Да мы вроде знакомы, — подошел Степан к приезжему. Это был тот самый казак, которого он переносил осенью через грязь на Алексеевском проспекте. — Ну, как твое здоровье, Денис, сын казачий?