Тепло его объятий - [17]

– Постой.

Она застыла в неустойчивом равновесии, как в детской игре «Замри». Медленно повернула голову.

– Да?

– Я бы съел кусочек штруделя, – печально сообщил Глеб.

Она незаметно выпустила из груди воздух, которого вдруг стало слишком много, чтобы удерживать его в легких.

– Сейчас принесу.

Римма направилась к столу с десертами, отметив про себя, что Дима уже тут как тут: стоит у входа, как бы размышляя, где сесть, а на самом деле наблюдает за ней. В руке у него газета с иностранным названием. Неужели читает по-немецки? Или только притворяется, таская за собой прессу для солидности? Да, разительные перемены с ним произошли. Как ему удалось добиться успеха в жизни? Никто не предполагал, что этот парень станет преуспевающим бизнесменом, приобретет лоск и будет чувствовать себя на альпийском курорте свободно и непринужденно, как дома.

Пока Римма выбирала штрудель, Дима успел устроиться за своим излюбленным столом в углу и, не глядя на нее, разбивал ложечкой вареное яйцо. Она бросила быстрый шкодливый взгляд в сторону Глеба, сидящего к ней спиной. Ее радовало, что сегодня он опять останется в номере, но она стыдливо прятала радость даже от самой себя. Не хотелось признаваться в том, как сильно ее волнует перспектива нового свидания.

«Да нет же, я просто хочу побыть одна, – уговаривала себя Римма. – Покататься в свое удовольствие, насладиться свободой».

«Знаем мы твою свободу», – ехидничал внутренний голос.

Уставившись в газету, Дима неспешно поглощал яйцо с тостом. Римма поняла, что он лишь притворяется равнодушным, а на самом деле взволнован не меньше ее самой.

Положив на тарелку больше сладостей, чем смел надеяться Глеб, она направилась к мужу.

Как ни странно, его лишний вес больше ее не тревожил. Каждый делает свой выбор и отвечает за себя.

Мы взрослые люди, не так ли? И не нуждаемся в няньках!

* * *

Римма нерешительно переступила порог кабины подъемника и услышала за спиной знакомый голос:

– Разрешите составить компанию?

Обернувшись, она увидела широко улыбающегося Диму. Насколько позволяли актерские способности, она изобразила удивление:

– Ты?

– Ага, – подтвердил он, улыбаясь еще шире, хотя это казалось невозможным. – Разве ты не видела, что я иду за тобой?

– Нет, – солгала она.

– Будем считать, что так оно и было, – кивнул он. – Ну что, поехали?

Он показал глазами на вершину, но стало ясно, что подразумевается не только катание на лыжах.

– Поехали, – произнесла Римма с напускным безразличием.

Стоило Диме войти, как дверь бесшумно закрылась и кабина поплыла вверх.

Первые полминуты Римма смотрела в окно, делая вид, что не замечает присутствия любовника. Это давалось ей плохо. Сегодня он был в очень ярком облегающем костюме, повторяющем стиль и расцветку знаменитого трико Супермена. Свой шлем он держал на согнутой руке, словно рыцарь перед турниром.

– О чем думаешь? – спросил он.

– Так. – Римма пожала плечами. – Просто в окно смотрю.

– А я на тебя, – заявил Дима.

Усевшись рядом, он без лишних церемоний привлек ее к себе. Запрокинув голову, она смотрела в его жгучие глаза и была не в силах противиться. Дима прижал ее к себе еще крепче и дерзко приник холодными губами к ее трепетному рту.

Язык его был горяч и требователен.

«Когда Глеб целовал меня так в последний раз? – подумала Римма, обхватив руками голову Димы. – Сам виноват в моих изменах…»

Чувство вины у Риммы все чаще трансформировалось в обиду на мужа, который много лет не позволял ей испытать то, что теперь давал Дима. Только теперь она поняла, насколько ей не хватало страсти и огня. Целуя Диму, она как заклинание повторяла про себя: «Сам виноват…»

* * *

Римма уже и не помнила, когда ей в последний раз было так весело, как теперь с Димой. Став на лыжи, они со смехом, не договариваясь, помчались наперегонки, выписывая при этом такие лихие кренделя, что другие лыжники следили за ними с тревогой и завистью. Потом они, словно дети, бросались снежками, валялись в снегу и даже пытались лепить снежную бабу, которая постоянно разваливалась.

Замечательный выдался денек! Римма ощущала себя девчонкой и по-настоящему радовалась свободе. Ей нравились физические нагрузки, нравилось напряжение мышц. Она вспомнила, как Глеб устает после получасовой прогулки, и поморщилась.

«Кто же виноват, что мне скучно с ним? – оправдывалась она перед собой. – Если бы вместо того, чтобы набивать желудок, он занимался спортом, то, возможно, сейчас я каталась бы с ним, а не с Димой».

Все мысли неизменно завершались все тем же рефреном: «Сам виноват».

Дима выглядел веселым и беззаботным. Когда он заразительно хохотал, подставляя смуглое лицо ослепительному альпийскому солнцу, Римма не могла налюбоваться им. Он был красив, как полубог. Но и себя она ощущала необыкновенной красавицей. От этого ей порой хотелось вести себя немного картинно, как будто она героиня какого-то фильма – красочной мелодрамы, имеющей очень мало общего с реальной серенькой жизнью.

Вдоволь накатавшись на лыжах, Римма с Димой решили согреться глинтвейном. Устроившись в удобных креслах под открытым небом и укрыв ноги пледами, они любовались панорамой, открывавшейся сверху.