Теория убийства - [11]

Ноги словно приросли к земле. Все мысли ухнули в пустоту, мой мозг просто прекратил работать, оставив только пустой мерцающий экран.

В нескольких шагах впереди из тьмы проступил белый силуэт. Белое кимоно словно плавало на бархатно-черном фоне. Белое кимоно, испещренное красными точками. Они на глазах множились, расползались и увеличивались. Наверное, потому, что прямо перед девушкой, одетой в белое кимоно — я узнал ее это, была Шики — лежал темный предмет, фонтанирующий черно-красной жидкостью.

Нет, постойте… это был не предмет. Это было мертвое тело.

Слова застряли у меня в горле. Впрочем… впрочем я и не собирался кричать или звать на помощь. Странно, но я не чувствовал особенного удивления. Сказать, что я поражен до глубины души, было нельзя. В моем пустом черепе не осталось ни единой мысли… но образ Шики, неподвижно стоящей над мертвым человеческим телом почему-то показался смутно знакомым. Я… думал об этом раньше? Представлял себе? Откуда?.. Не может быть.

Человек умер буквально несколько секунд назад, иначе кровь не била бы с такой силой из рассеченных артерий. На его шее зияла разверстая рана, а грудную клетку пересекал страшный косой разрез. Увядающие кровавые фонтанчики и так могли заставить любого наблюдателя потерять сознание, но гротескно выпирающие из рассеченной груди влажно поблескивающие внутренности превратили жертву в нечто, что мозг отказывался воспринимать, как человека. Скорее представлялось скользкое примитивное существо, пытающееся трансформироваться в человеческую форму. Поддельное сходство создавало такое жуткое впечатление, что взгляд невольно скользил прочь, а мозг отказывался воспринимать… Нормальный человек не вынес бы этой картины, но Шики спокойно стояла, не отрывая взгляда от мертвого тела. Кровавые капли пятнали ее призрачно-белое кимоно.

Капли, словно алые бабочки.

Алые бабочки, расправляющие крылышки на лице Шики.

Забрызганное кровью, незнакомое и искаженное лицо.

Ужас… или экстаз?

Шики… или ШИКИ?

Бессильная попытка заставить двинуться перехваченное горло, выдавить какие-то слова лишь заставила меня упасть на колени. Меня вывернуло наизнанку. Вырвало всем, что оставалось в желудке. Меня тошнило, пока не осталась только желчь и желудочный сок, но и тогда я не мог остановиться, словно пытаясь избавиться от глубоко засевшей внутри меня страшной картины. Но это было невозможно. Даже сквозь пелену навернувшихся на глаза слез я видел расползающееся черно-красное пятно, а ошеломляюще резкий запах крови словно въедался в мой отказывающийся работать мозг.

Наконец, Шики почувствовала присутствие постороннего. Ее голова повернулась, а взгляд тяжело уперся в меня. Губы на не отражавшем никаких чувств, застывшем лице дрогнули и исказились. Это была улыбка. Чистая, невинная улыбка. Улыбка, напомнившая мне о матери. Улыбка, настолько несоответствующая этому месту, что… меня пронизала отчаянная дрожь.

Она шагнула ко мне, и в этот же самый миг мое потрясенное сознание стало гаснуть. Последним, что я запомнил, были ее негромкие слова:

— Тебе нужно быть осторожнее, Кокуто-кун. Дурные предчувствия притягивают нехорошую реальность.

Безо всякого сомнения, я поступил глупо. Старался не думать о кошмарной реальности, пока она не предстала перед моим потрясенным взором.

В школу на следующий день я так и не попал. Полицейский обнаружил меня на месте преступления, неподвижно стоящим с остановившимся взглядом и доставил в участок для допроса.

Кажется, я в течение нескольких часов не мог выговорить ни слова. Я пришел в себя часа через четыре, не раньше. Наверное, предохранители в моем мозгу не выдержали нагрузки. Пока я очнулся, пока тянулся допрос, пока меня отпустили, прошло много времени, и идти в школу было уже поздно.

Способ, которым было проделано убийство, не давал возможности убийце избежать кровавых пятен на одежде. К счастью, на мне ничего не было. Кроме того, допрос прошел довольно гладко еще и потому, что я оказался родственником Дайске, а не совсем посторонним человеком. Братец-Дайске настоял на том, чтобы отвезти меня домой, и мне не осталось другого выбора, как согласиться.

— Значит, ты никого не видел, Микия?

— Не приставай. Я уже сто раз сказал, что не встретил ни души.

Хмуро глянув на Дайске, я устало откинулся и утонул в мягком сидении.

— Понятненько. Черт! Нам бы здорово помогло, если бы ты застал и разглядел убийцу… хотя нет, вряд ли бы он позволил тебе уйти живым. Мне лично не хотелось бы, чтобы братца прирезали, поэтому придется смириться с тем, что ты ничего не видел — я даже рад.

— Не очень-то ты хороший полицейский, братец-Дайске.

Я ненавидел себя за то, что оказался способен отвечать ему в таком нормальном тоне. Совесть жестоко казнила меня, называя лжецом. Трудно было поверить, что я смог врать, не моргнув глазом, особенно учитывая то, что мы обсуждали тяжкое преступление и касающееся его полицейское расследование. Если я не покаюсь и не выложу правду, все может обернуться еще хуже, но… но я все равно не проронил ни слова о том, что видел Шики на месте преступления. Дайске продолжал:

— Ну и ладно. Я все равно рад, что ты в порядке. И каково впечатление от первого трупа?