— Я тебя… люблю?..
Вокруг глубоких глаз хороводом собрались счастливые мелкие морщинки, а на лице заиграла улыбка:
— Вспомнила! — воскликнул Он.
— Нет, не вспомнила. Но мне просто так кажется… — как-то неуверенно прошептала Она.
Казалось, это привело его в замешательство. Все это время Он был уверен, что стоит ей только лишь его увидеть, и Она вспомнит все, но… оказалось, нет. Мысли быстро заметались по сторонам, не советуя ничего конкретного, а губы уже приготовились ей все рассказать.
Но в этот момент раздался звук, словно кто-то камень кинул в окно. Впрочем, так оно и было. С тяжелеющим с каждой секундой сердцем Он подошел к окну и увидел, как и ожидал, Учителя. Мастер стоял и просто, открыто на него смотрел. И Он понял, что тот хочет сказать, понял так же отчетливо, словно услышал тихий и спокойный голос: «Молчи! Она должна вспомнить сама! Иначе я не позволю тебе ее забрать!» В сердце закипал гнев. Пальцы вцепились в подоконник так, что побелели костяшки.
— Что такое? — осторожно спросила Она, в голосе читался легкий испуг.
Он повернулся, гнев в глазах сменился на печаль:
— Понимаешь, я не могу тебе ничего рассказывать. Мне запретили. Но тебе есть что вспомнить! Скажу лишь, что я тебя искал! Очень долго искал! И нашел! И теперь… все зависит только от тебя!
— Что зависит? Я ничего не понимаю! Объясни! — Она чувствовала, что именно сейчас из ее рук ускользает то, что Она искала всю жизнь, сама того не понимая.
— Я не могу! Я очень хочу, но не могу. Ты должна вспомнить сама! — Он вновь вздохнул, а в стекло второй раз стукнул камешек.
Она вопросительно посмотрела.
— Мне пора. — Он опасливо покосился на окно.
— Но!.. — Она протянула руку и бессильно сжала пальцы, пытаясь удержать тайну.
— Умоляю, любимая, вспомни! — с этими словами Он ловко раскрыл на окне защелку, как делал уже месяц, и плавно выскользнул наружу.
— Ты просишь невозможного! — Она молнией бросилась к окну, но увидела лишь две уходящие в ночь фигуры.
В воздухе повисла сладкая теплота брошенного, словно ненароком, «любимая». Она нежно потерлась щекой об это слово, будто бы это была его горячая рука. Она глубоко вдохнула это слово, будто бы это было его дыхание. Она почти растворилась в этом слове, будто бы это был он сам. Но Она так ничего и не смогла вспомнить. Разум гулко молчал, отказываясь анализировать безумие, а чувства… что взять с чувств? Они затопили ее и наполнили до отказа то, что пустовало так долго. Она рисковала в них захлебнуться. Но вспомнить они ничего не могли ей помочь.
Взгляд упал на стоящий в углу инструмент.
«Гитара?» — чирикнула мысль, но откуда-то из глубины прошелестело: «Лютня». Она нежно коснулась старого дерева. Чуть теплое, шершавое на ощупь. Приятная слабость наполнила пальцы. В голове сквозь сон проступила та самая мелодия. Но Она не помнила, что это за песня и с чем связана. Из окна тянуло осенью, ночь ползла к рассвету, а Она так и стояла, отрешенно глядя в никуда, с горьким чувством потери на губах. Потери еще ненайденного…
Музыка громко отбивала ритм, заполняла комнату, плотно переплетаясь с клубами дыма. Нестройный гомон голосов, обрывки отдельных выкриков и смеха иногда прорывались к сознанию. На этих вечеринках всегда так шумно. Шумно и весело. Мария, отмахиваясь от дыма, пробралась к дивану.
— Привет! Чего грустишь? — прокричала подруга на самое ухо.
— Я? — Она растерянно оглянулась.
— Ты, ты! — засмеялась Мария и потянула коктейль из высокого бокала. — А что это за балалайку ты с собой притащила? — она уставилась на лютню, мирно покоящуюся на коленях девушки.
— Это? — Она густо покраснела. — Я не знаю, она стояла у моего подоконника… — Она замялась, не зная, стоит ли продолжать.
Марии стало очень интересно, но в этот момент кто-то позвал ее из толпы.
— Подожди, я скоро! — бросила подруга и скрылась в клубах дыма.
Она осторожно прислонила лютню к стене и принялась пробираться к лоджии — очень уж в комнате душно стало. Распахнутое настежь окно обдавало с ног до головы холодом, выветривая дым и проясняя сознание. Она глубоко вдохнула и уставилась на оранжевый асфальт. Точнее, асфальт-то был самого что ни на есть обычного, серого цвета. Только вот покрыт тонким слоем дождя, который отражал оранжевые фонари. И это было прекрасно. Вдруг Она вздрогнула от легкого прикосновения. Она обернулась и увидела Макса:
— Ты что, красавица, прячешься от меня? — рассмеялся он и устроился рядом у окна. — А я везде тебя ищу! Не поверишь! Что-то не весела ты?
— Я? — все так же глупо и растерянно переспросила Она, но потом заставила себя сосредоточиться и произнесла уже куда более осмысленно и уверенно: — Знаешь, Макс, нам поговорить нужно.
Забавная улыбка исчезла, Макс весь превратился в слух:
— Говори…
— Думаю, мы с тобой не подходим друг другу. Тише, не возражай, дослушай! — предупредила она любые возражения. — Вокруг тебя вьется много красивых девушек, та же Мария… А я… витаю где-то… там. — Она сделала неопределенный жест за окно. — Со мной творятся странные вещи, а ты настолько жизнерадостный, что мне стыдно портить твой праздник. Праздник под названием «жизнь».
