Жажда сводила с ума. До горечи стягивало рот, на зубах поскрипывали песчинки. Пятый день не стихали суховеи, будто пустыня раскалённым дыханием выжигала степи.
— Воды… — прошептал рыцарь.
Он лежал на боку, из кольчуги пониже правой ключицы торчала стрела.
Мирта провела по губам сухим языком и присела на корточки. Бурое от пыли платье распласталось по земле.
— Пятый день без дождя. — Она закашлялась и отцепила от пояса мех.
Пустой.
Мирта оглянулась. В тени под навесом лежало не больше десятка раненых, вроде бы каждому по глотку, а не рассчитала. Со вздохом она достала свой личный запас — на исходе. Можно, конечно, выпросить у кашеваров ещё, но разве она слабее других? С прямой по дворцовой привычке спиной Мирта наклонилась к рыцарю и смочила ему губы. Выпавшие из высокой причёски пряди коснулись его обветренного лица.
— Ради заботы красавицы Мирты стоило подставиться под стрелу, — он слабо улыбнулся.
— Не говори это Рокоту, Берт. — Она подмигнула и заправила волосы за ухо. — Предводитель не любит, когда заигрывают с его женой.
Вряд ли вышло так беззаботно, как хотелось.
Двумя руками Мирта взялась за древко и мягко потянула. Стиснув зубы, Берт смотрел перед собой. Стрела с игольным наконечником вышла, из раны потекла тёмная кровь, заполняя плетение кольчуги. Остро запахло сталью и тонко, едва уловимо, — горькой травой.
Мирта поймала взгляд Берта. Собранный и обречённый.
— Нас ждали, — глухо пробормотал рыцарь. — Они защищают колодец, будто святыню.
— Они понимают, что иначе нас не победить. — Мирта сжала его холодную ладонь. — Если бы мы смогли снять кольчугу, я бы перевязала рану.
Он мотнул головой и закрыл глаза. Ветер оглушительно хлопал знамёнами, закручивал вихрями пыль между палаток.
— Побереги снадобья. И позови Рокота.
Горькой травой пахнет степной яд. Берт знает.
— Были бы с нами маги, — прошептала Мирта, поднимаясь. — Мои средства бессильны против этой отравы.
— На всё воля Сарима, — его голос прозвучал неожиданно твёрдо.
Рыцари святой веры принимают предначертанные пути. Если они не смогут победить без магии, значит, Сарим не хочет объединения степей и городов. Тысячу раз слышала Мирта эти слова, но когда у неё на руках умирал раненый, она с ужасом ощущала, как слабеет в груди вера. Не обращались за помощью к магам только рыцари и праведные фанатики — даже она сама однажды бегала тайком к знахарю-магу. Да без толку. Пятый год в браке, а детей по-прежнему нет.
В горле встал сухой ком. Мирта безуспешно попыталась сглотнуть и заторопилась по одной из лучевых улиц лагеря. Миновав внутренний и внешний круг палаток, она побежала к кургану. Дыхание сбилось, ветер хлестал по лицу, на подол липли репьи, но Мирта ничего не замечала — у Берта оставалось не так много сил.
— Постой! — раздался хриплый голос.
Она остановилась, не сразу сообразив, кто говорит.
— К оврагу, — прохрипело вновь. — Подойди к оврагу!
У подножия кургана земля обвалилась небольшим оврагом, в который Рокот приказал посадить пленных. Мирта пошла прочь — ей не о чем говорить со степняками!
— Твои дети тебе этого не простят!
Ага, играет вслепую. Хочет нащупать слабое место!
— Они никогда не родятся, если ты не выслушаешь меня! — не унимался пленный.
Спину ошпарило холодом, защипало глаза, горло сдавило болью.
Мирта подошла к оврагу. В стороне от других пленных сидел паренёк, привязанный за руки к стволу ивового куста. Тёмные волосы, свитые тугой косой, пестрели перьями, поблёскивали в тени глаза, диковинные, раскосые.
— Что ты сказал? — сощурилась Мирта.
— Передай мужу, что я знаю, как помочь с вашей бедой. — Степняк говорил спокойно, с достоинством держа голову.
Один короткий миг Мирта смотрела в его чужие глаза и верила, что однажды действительно сможет взять на руки своего ребёнка, крохотный комочек, хрупкий, нежный, сильный, она прижмёт его к сердцу и вдохнёт сладкий запах жизни. В груди протяжно заныло — не вышептать.
— Этой ценой тебе не купить свободы, колдун, — горько ответила она и со всех ног бросилась на вершину кургана.
Степной ли магией, городской ли — быть может, Мирта бы однажды и уговорила Рокота нарушить пути Сарима, но здесь речь идёт о сделке с врагом. О таком она даже не посмеет просить.
Рокот молился.
Сидел лицом к заходящему солнцу с поднятыми над головой руками. Свет стелился по колосьям ковыля, обтекая тёмный силуэт: размашистые плечи, шею — и путался в волосах, взлохмаченных, влажных. За спиной крыльями вился алый плащ, кольчужный шлем и подшлемник лежали рядом.
Бесшумно скользя кожаными подошвами по траве, Мирта обошла мужа и села напротив. Волоски широких бровей и щетины угольными штрихами исчерчивали золотистую от солнца кожу, ресницы отбрасывали длинные тени. Скулы и лоб темнели мазками засохшей крови. Капельки пота выступили над верхней губой, на кадык прилипли прозрачные песчинки. Мирта с трудом удержалась, чтобы не отереть его лицо, не стряхнуть песок.
Не успел Рокот вернуться с поля боя и раздать указания о пленных — тут же поспешил на курган. Конечно, он искренне верил, а не просто старался выглядеть набожным, но всё же не до такой степени, чтобы молиться каждую свободную минуту. Что-то произошло.
