Теория относительности - [5]

— Все! Хватит! — почти закричала Она.

Но комната молчала, потому что она была воспитанной комнатой и не пристало ей с людьми болтать.

Одним резким выдохом Она затушила свечу и бросилась на диван, укрывшись с головой пледом. Ее буквально трясло. Появилась первая здравая мысль за вечер — «позвонить Маше?». Но, вспомнив, что телефон в коридоре, Она затолкала эту мысль поглубже. Еще долго лежала Она, вздрагивая от каждого шороха, а потом забылась тревожным подобием сна.

Сердце разрывалось, пока Он наблюдал за ее метаниями, сидя на подоконнике за шторой. И Он не понимал, почему Она не видит его. Уже месяц Он наблюдал за ней. За той, что искал всю жизнь. И теперь Он был склонен сомневаться в праведности слов учителя. Это была не ее жизнь. Он видел это в каждом жесте, в каждой искорке, живущей в ее глазах, в каждом движении, в каждом вдохе. И Он уже не сомневался, что пора ей все рассказать, что пора забрать ее домой, но… его останавливало то, что Она не видит его. И еще этот Макс. После поцелуя в парке он понял, что больше тянуть нельзя. К тому же ее нервы были на пределе. Он это чувствовал.

Когда ее дыхание стало тихим и спокойным, Он по обыкновению взял лютню и принялся играть их мелодию. Ее ресницы задрожали. По правой щеке скатилась одинокая слезинка. Он не выдержал и подошел к ней, нежно проведя шершавым пальцем по мокрой дорожке. Щека слегка дернулась. Он от неожиданности и испуга отпрянул. А Она медленно открыла глаза и посмотрела на него сонным, ничего не понимающим взглядом. Он отрешенно наблюдал, как из этого взгляда медленно уходит сон, плавно сменяясь на откровенный ужас.

Мужской силуэт с растрепанными волосами на фоне светлеющего прямоугольника окна оказался последней каплей. Медленно, но неотвратимо, до затуманенного сознания дошло, что это не сон. И тогда Она закричала. Закричала изо всех сил.

— Тише, тише! Не бойся! Ты меня видишь? — осторожно спросил Он.

Накал нервов за месяц дошел до предела. Ей показалось, что ее разорвет на части, грудная клетка болела просто физически, гортань сжалась в спазме, не позволяя больше дышать. И последнее, что успела Она осознать, проваливаясь в пучину истерики, было: «Какой знакомый взгляд…» И ночную тишину разорвали рыдания. Она не понимала, почему плачет, но просто не могла сдержать этот поток. Задыхаясь и почти теряя сознание, Она билась в истерике.

Сколько прошло времени — никто не скажет. Но сознание вернулось, а вместе с ним вернулось ощущение крепких объятий. Он нежно гладил ее по волосам, покачиваясь из стороны в сторону, словно убаюкивал, и что-то тихо-тихо говорил. Всхлипнув последний раз, Она отстранилась и подозрительно на него посмотрела.

— Кто ты? Откуда ты здесь? — голос был хриплым от долгих рыданий и не хотел слушаться.

— Ты меня видишь? — с надеждой и легкой полуулыбкой спросил Он.

— Что? Что за бред? Как ты попал в мою комнату? — Она вновь начинала чувствовать себя сумасшедшей. Но что-то внутри подсказывало, что его не стоит бояться. То ли его взгляд, то ли его голос казались до неприличия знакомыми. Даже не знакомыми, а родными. Она очень внимательно изучала его лицо.

— Обыкновенно, через окно, — Он немного замялся.

— Зачем? Кто ты? — разум отчаянно не хотел верить вконец ополоумевшим чувствам и из последних сил бил тревогу: «чужой человек ночью в твоей комнате — ничего хорошего не предвещает!»

— А ты меня не помнишь? Совсем? — Он слегка прищурил правый глаз.

Что-то в его интонации заставило ее заткнуть рот разуму. Она внимательно всмотрелась в его лицо.

— Я тебя видела… в кино. На заднем плане… и… вот на том рисунке! — Она бросилась к столу, но в потемках все никак не могла отыскать злосчастный листок.

— А еще! — в его глазах затеплилась надежда. — Вспомни!

Неуверенно Она подошла к окну и резко раскрыла шторы. В комнату хлынул поток полнолунного света. Какое-то время Она смотрела на мокрый асфальт за окном, а потом развернулась.

— Выйди на свет, — прошептала Она, но шепот на удивление звонко преломился в лунном луче.

Медленно, словно боясь ее спугнуть, Он поднялся с дивана и вышел на свет.

Она долго и пристально изучала глаза, прямой нос и тяжелые скулы. Вглядывалась в заломы волос и форму губ, пытаясь различить цвет глаз в монохромном изображении, дарованном луной. Она смотрела, а сердце билось с количеством ударов в секунду, равным бесконечности. Поднявшись на цыпочки, Она потянулась к его небритой щеке, взяла в руку прядь волос и осторожно потянула носом воздух. И за секунду до того, как ноздри ощутили запах, Она уже знала, каким он будет. Все это уже было. Была ночь, была луна, был его напряженный взгляд и его… она поспешно взяла его за руку… и его горячие ладони. Это Он! Но кто — Он? Она не знала. Она просто поняла, что это Он. Но не помнила больше ничего. И откуда-то из глубин сознания, а, возможно, и из еще более древних глубин, медленно, словно гигантский кит, подобно огромному пузырю воздуха, что поднимается со дна моря на поверхность, по всему телу разлилось тепло, а всю ее суть затопило чувство… чего?

Она повернула голову набок, устремив на него острый, проникающий внутрь взгляд, и осторожно прошептала, то ли спрашивая, то ли вспоминая: