Тентажиль - [19]

Заперли дверь в зал, и Коста остался его сторожить на случай, если вдруг имениннику вздумается туда заглянуть — у него ведь были свои ключи. Степ с Егором поехали в поселок за пивом, Юля вызвалась ехать с ними, чтоб выбрать торт, а Таша с Мурой отправились на дачу за пирожками и всякой-всячиной, приготовленной со вчерашнего вечера.

День выдался жаркий, душный, и девчонки еле передвигали ноги — так с утра набегались из-за всех этих суматошных приготовлений. Таша накануне пол ночи лепила пирожки с ветчиной из слоеного теста и ещё приготовила огромное блюдо селедки под шубой, так что почти не спала и чувствовала себя совершенно разбитой. Странно, такого с ней прежде не было: могла, зачитавшись, не спать всю ночь и потом нисколько не уставала…

«Наверное, просто перетрудилась вчера на репетиции — ахилл потянула, нога ныла всю ночь, вот и теперь болит…» — подумала она, едва поспевая за Мурой, которая шла гораздо быстрей, а теперь исчезла в кустах за поворотом. Таша уже почти миновала кусты, когда оттуда вдруг послышался жуткий глуховатый вой, и что-то прыгнуло Таше сзади на плечи. Она вскрикнула, не удержалась и упала в пыль на дорогу… а позади раздался звонкий веселый хохот подруги.

— Что, здорово я тебя напугала?!

— Мур, ты с ума сошла, что за шуточки идиотские! — Таша поднялась, отряхнулась и возмущенно покрутила указательным пальцем у виска.

— Извини, я не думала, что так получится… Перестаралась! Ну и здорово ты струхнула, признайся, а! — Мура опять залилась смехом, глядя на растерянное и бледное лицо подруги. — Ну прости меня, глупую, сама не знаю, почему мне взбрело это в голову. Таш, ну Ташенька, не обижайся, а? Миленькая, я же тебя так люблю! — Мура кинулась у ней на шею, зацеловала всю…

— Ладно, только больше, пожалуйста, так не делай. Погляди, у меня все ноги в пыли!

— Пошли искупаемся! Жарища жуткая, так что окунуться совсем не помешает…

Они как раз вышли к реке. Та от жары совсем обленилась, текла неспешно и тяжело, а от воды тянуло каким-то неприятным резковатым запахом.

— Чтобы я в эту гадость влезла! — возмутилась Таша. — Да ты что?!

— Да нет, не в реке же купаться, пошли на пруд. Ну, тот, в парке… там вода более или менее ничего…

— Ох, ну ладно, пошли.

Они прибавили шагу и минут через двадцать очутились у ворот парка. В нем было на удивление пусто: обычно в заросших аллеях попадались мамаши с колясками или влюбленные парочки, а тут ни души… Прежде они бы не обратили на это внимания, но теперь, увлеченные странной пьесой, во всем видели что-то загадочное, необычное… Игра в театр подхлестнула воображение, и широко открытыми глазами они старались читать жизнь между строк, надеясь разглядеть такое, чего на простой обыденный взгляд в ней нет. Ждали: вот-вот увидят, почувствуют, а что — и сами не знали. И от постоянного напряженного ожидания душа уставала. Ныла душа.

Девчонки брели в сонной зелени, окутанные летучими облаками тополиного пуха. Хотелось лечь в траву и уснуть… Какая-то тяжесть лежала на сердце, хотелось стряхнуть, отогнать её, но не было сил.

Мура оттого и стремилась к воде, что знала: вода даст силы, поможет очиститься. Эта душевная смута последних дней уже не на шутку сердила её. Под сарафаном у Муры оказался ярко-розовый блестящий купальник, она, не раздумывая, кинулась в воду и поплыла, а Таша осталась на берегу. Скинула босоножки, потрогала воду ногой, нахмурилась и села у берега, обхватив руками колени.

— Ой, Таш, так здорово! Плыви ко мне!

— У меня купальника нет, — буркнула Таша, нехотя вошла в воду, прошлась вдоль берега и вернулась назад.

— Ф-фу, кайф какой! — Мура вылезла из воды и с наслаждением растянулась в траве, глядя в небо. — Таш, ты чего киснешь, сегодня же день такой… праздник все-таки. Я прямо как заново родилась, водичка — это все-таки здорово!

— Да, наверное, но мне что-то не хочется, — Таша кусала травинку. Так ты будешь альбомы эти читать?

— Про Комиссаржевскую? — Мура уселась по-турецки. — Так их дядя Федор только тебе доверил. Под честное слово! Ты у него любимица, он на тебя возлагает большие надежды.

— Глупости, он на всех возлагает. Вон, слыхала: вчера сказал, что хочет с нами работать в Москве, официально зарегистрировать студию… Мур, ты чего?

Та вдруг закрыла лицо руками, а потом вдруг прыгнула к Таше и спрятала голову у неё в коленях.

— Мурка, перестань, мне щекотно!

Мура подняла голову, глаза её засияли.

— Таш, ты никому не скажешь? Клянись!

— Нет, ты просто ненормальная! Ну, клянусь.

— Ой, Ташка, я, кажется, влюбилась! — Мура обвила шею подруги руками, прижалась к ней горячей щекой.

— В кого?

— Только помни, ты поклялась! В Федора Ильича! Я просто с ума схожу! Ой, Ташка! Он обалденный… и вообще… я буду актрисой! Ох, просто сдохнуть можно!

— Мурка, так чего с ума-то сходить, это же здорово — будь! У тебя талант…

— Нет, талант у тебя. А я… у меня не получится, — она сникла и отвернулась.

— Почему это?

— Я несобранная. А Ильич говорит, нужно силу воли иметь, и работоспособность, и ещё много чего… а я перепрыгиваю с пятого на десятое, сама не знаю, чего хочу, и вообще…

— Но теперь-то ты знаешь… — успокаивала её подруга, чмокая в лоб и приглаживая растрепавшиеся волосы.